Кредитная история

Корреспонденты EMPIRE совершают вылазку в финансовую столицу мира, чтобы своими глазами увидеть воскрешение Гордона Гекко, культового злодея 1980-х. По зубам ли ему посткризисный мир фильма Оливера Стоуна «Уоллстрит. Деньги не спят»? Журналисты-путешественники, зарабатывающие на жизнь поездками в дальние страны, обожают фразу «город контрастов». Резкий контраст можно заметить и недалеко от манхэттенского Бэттери-парка.

Встаньте на берегу Гудзона и взгляните на юго-запад. Вот она, бледно-зеленая леди, Статуя Свободы, а под боком у нее – остров Эллис, на котором, как известно, регистрировались толпы нищих иммигрантов: тут их сгружали, избавляли от вшей и выталкивали в новую жизнь, полную больших возможностей. Развернитесь на 180 градусов – и вот вам результат: высящиеся на гранитном острове небоскребы Уоллстрит, самый богатый клочок земли в мире. А под небоскребами – остатки тех нищих толп, которые ютятся в разобранных картонных коробках и не слишком далеко ушли от причала, где их высадил паром. Что ж, статую поставили Свободе, а не Равенству и Братству.

«Уолл-стрит всегда был игрой инсайдеров, – говорит Оливер Стоун, усаживаясь перед ломящимся от яств столиком, – но теперь, если сравнивать с теми годами, когда мы снимали первый фильм, суммы на кону просто-таки заоблачные».

Мы находимся в огромном зале, похожем на пещеру; когда-то давно тут располагался офис одной из крупнейших судоходных фирм Манхэттена (The White Star Line находилась по соседству), теперь это одно из помещений музея Метрополитен, где заканчивается «бал быков и медведей», то есть вечеринка финансовых воротил. Накрахмаленные официанты носятся туда-сюда, подвыпившие менеджеры хедж-фондов обсуждают управление счетами, а в мрачной комнатке рядом с нашей кондитер готовит роскошные пудинги, на которые чуть позже накинутся и без того сытые статисты.

«Они превосходны! Лучшие из тех, что мне доводилось пробовать!» – восклицает первый помощник режиссера, когда Стоун идет за новой порцией. Оркестр на сцене играет свинг. Одиннадцать утра, холодрыга жуткая, чего не могут не ощущать женщины в легких платьях – из тех особ, которых Том Вулф в «Кострах амбиций» назвал «ходячими рентгенограммами». Властители Вселенной, похоже, резвятся именно тут. «Бальный зал “Титаника” перед тем, как он врезался в айсберг», – ухмыляется Стоун, озирая свое роскошное творение. Вероятно, самое удивительное в «Уолл Стрит…» – тот факт, что фильм вообще снимают. Стоун не замечен в любви к сиквелам и редко ставит картины по чужим сценариям.

«Я не хотел снимать сиквел, – говорит он, отрываясь от постановки “Поглощение десерта”. – Но тут случился обвал, и продюсер первого фильма принес сценарий как раз на эту тему. Он начинался с того, что Гордон Гекко выходит из тюрьмы, и меня зацепило. Еще мне понравилось, что в сценарии действовали представители трех поколений. Гордон, которому перевалило за шестьдесят, герой Джоша Бролина, ему за сорок, и герой Шайи ЛаБафа – ему двадцать с чем-то. Кэри Маллиган играет невесту Шайи, дочку Гордона. Она – зацепка, связывающая этих героев между собой. Но главный, наверное, вопрос – как Гордон Гекко вновь стал играть на бирже? Он бывший уголовник, так что это дается ему очень нелегко. Но он на удивление хитер и изворотлив…» Стоун, как обычно, не распространяется о сюжете, но темы этого кино вечны и непреходящи, как банковские бонусы.

«Это фильм о жадности, как и первый, и еще о зависти, – говорит Стоун. – Когда перед вами парень, который получает 50 миллионов и несчастен, потому что другой парень получает 100 миллионов, и в то же время есть люди, зарабатывающие всего ничего, вы обязаны спросить себя: не ведет ли Уолл-стрит нас прямиком к разрухе? Вопрос не праздный, особенно сейчас…»

Уолл-стрит образца 2010 года – такое же гнездо гадюк, которое Стоун описал 23 года назад? «Ну, я не хочу сказать, что тут все мошенники, на Уолл-стрит работает много хороших людей, я таких встречал. В картине они тоже будут – старшее поколение, представленное (в первом фильме) героем Хэла Холбрука. Однако множество тех, кому нет и тридцати, – это акулы, и фильм именно о таком бассейне с акулами, где все предают всех. Когда вы имеете дело с деньгами на таком уровне, слово “преданность” теряет всякий смысл».

«Мой персонаж – маклер-идеалист из хедж-фонда крупнее среднего. Специализируется на энергетических фьючерсах», – говорит облаченный в смокинг Шайя ЛаБаф, только что вернувшийся с танцпола. И что, никаких гигантских грузовиков-трансформеров? «Он безотцовщина и пытается найти образец для подражания среди мужчин, с которыми работает. И тут появляется Гордон Гекко…»

Так-так. Это, надо сказать, многое объясняет относительно сюжета. Любой, кто не спал на фильмах Оливера Стоуна, замечал, что «Уолл Стрит» снят по схеме «Взвода»: за душу парня сражаются двое мужчин с разными «отцовскими» моделями поведения. В свое время Стоун поставил Майкла Дугласа на место Тома Беренджера и Мартина Шина на место Уиллема Дэфо, а роль Чарли Шина – видимо, чтобы сэкономить время, – поручил Чарли Шину. Но не станет же он снова снимать тот же самый, в сущности, фильм, правда ведь? ЛаБафу эта картина преподнесла возможность окружить себя ворохом наличности – и не благодаря контракту со студией, а за счет исследования, которое ЛаБаф провел, поработав маклером в престижном хедж-фонде Уолл-стрит.

«Я завел счет на миллион долларов и каждый день торговал акциями. В итоге я заработал 32 тысячи. К слову, несколько человек из тех, с кем я тогда познакомился, арестованы за инсайдерскую торговлю». Кто они – молодые люди, целые дни проводящие перед экранами компьютеров?

«Я думаю, в основном это ребята, которые не могли заняться спортом и пошли в финансы, но сохранили дух соперничества, – размышляет ЛаБаф. – Они живут по закону джунглей. Особенно те, что покупают акции на свои кровные или на деньги фирмы, а не для клиента. Каждый день – драка не на жизнь, а на смерть. Хуже Голливуда».

Что посоветуете покупать, Шайя? «Покупайте сою». В 1987 году фильм «Уолл Стрит» стал для Майкла Дугласа поворотным пунктом карьеры. «Это было очень важное для меня кино. Я получил “Оскара”, и мой мир перевернулся, – говорит Дуглас, отодвигая недоеденное парфе. – До роли Гордона я был больше известен как продюсер. Очень любопытно оглянуться и посмотреть, что изменилось за эти 22 года – не только в моей карьере, но и на финансовых рынках и тому подобном». Как ни удивительно, Гекко стал идолом для поколения молодых финансовых сорвиголов – может быть, как раз той своры рвачей, которая почти уничтожила мировую финансовую систему (прекрасное описание Гордона Гекко как ролевой модели можно увидеть в «Бойлерной» Бена Янгера).

«Я был в шоке каждый раз, когда эти парни говорили, что Гордон вдохновил их заняться банковскими инвестициями, – признается Дуглас. – Я же играл злодея! Да, он очень обольстителен, и, конечно, деньги – тоже искушение. Но масштабы сделок и коррупции сегодня и тогда – это день и ночь!» Что, судя по всему, ничуть не изменилось за 22 года – так это стиль работы Оливера Стоуна.

«Зато я изменился и теперь переношу его оскорбления куда легче, – заверяет Дуглас. – Думаю, он, как ветеран Вьетнама, хочет, чтобы все сидели с ним в окопах, и в прошлый раз я его побаивался. А сейчас он использует нас с Джошем как звукоотражатели. Он орет, мы отражаем…»

Значит, Стоун остался прежним, а что насчет Гекко? Изменила его тюрьма или нет? Дуглас улыбается. «Оливер взял с меня клятву молчания. Можно предположить, что если человек был не у дел восемь лет, он меняется и учится смотреть на вещи шире. Когда Гекко выходит из тюрьмы, он издает книгу “Плавая с акулами”. Но, видимо, о том и фильм: можно ли черного кобеля отмыть добела?..»