«Мне на плечи кидается век-волкодав»: фильмы Владимира Хотиненко

Неспешное чередование нежных рассветов и огненных закатов, сумерек и полуденного зноя, зимы и лета. Простор лугов, золото осенних листьев в лесу и обязательно – озера, пруды, изгибы рек, речек, ручейков с теснящимися вокруг них деревьями… Великое чудо – мир Природы…
Но в фильмах Владимира Хотиненко этого великолепия не замечают, погрузившись с головой в свои проблемы. Никогда не скользнут они зачарованным взглядом по немыслимой красоте вокруг, никогда не расслышат в реве раненого медведя ("Рой") человеческих стонов: "Мама, больно, больно…". Не до того. Волею режиссера они постоянно проходят своеобразную "проверку на прочность": в некий момент "икс" то подтверждают способность не изменять собственным убеждения, то, оглянувшись на прожитую жизнь и оценив ее бессмысленность, впадают в злую хандру, иногда пытаясь что-то изменить, найти выход из тупика, в котором вдруг оказались, но почему-то так и не находят.
В любом случае в сложной личной ситуации им приходится выбирать, отвечать на вопрос: что лучше – действие или бездействие? вторжение в ход событий, или безропотное подчинение им?
Они и выбирают. Автор никак их выбор не оценивает, просто констатирует тот очевидный факт, что натуры цельные, внутренне сильные, способны выдержать все, зато начавшийся распад личности – процесс, увы, необратимый.
Собственно, режиссер сам "проанатомировал" свой метод в фильме "СВ. Спальный вагон" (кстати, наименее удачном). Пять человек едут в спальном вагоне: четверо пассажиров и проводник-алкоголик, на досуге подрабатывающий тем, что препарирует лягушек. Все пассажиры связаны друг с другом нерасторжимыми узами нечаянно нанесенных в прошлом обид. Полтора часа бурных ссор. А в финале со скромным снабженцем Сидоровым происходит чудесное преображение: выясняется, что он посланец неких высших сил, своего рода экспериментатор, призванный "препарировать" души людей, мучить их, ставя в условия, при которых они вынуждены открывать в себе то, что тщательно скрывают, делать то, что не хотят, отстаивать право оставаться самим собой.
Так и Хотиненко ставит над своими героями жестокие эксперименты, вырывая их из привычного круга жизни и бросая в мясорубку испытания: приспособится? сломается ли человек? а может, выдержит? или растеряется?
Тема – "болевая" для восьмидесятых, и немало кинематографистов успешно ее тогда "разминали". Но для Хотиненко – это всегда только исходный сюжетный посыл. Сталкивая в мучительном диалоге нескольких мужчин (а у него, как правило, не один главный герой, а пара или несколько пар персонажей, по-разному смотрящих на жизнь, и мы вольны сами выбрать, за кем истина, или, что точнее, – понять, что истины в социально-религиозных спорах нет), он непременно уводит взгляд зрителей "за рамки" сюжета.
Хотиненко чрезвычайно последователен в создании собственного кинематографа – "мужского", подчас рационального, размышляющего. При всем разбросе тем и внешней несхожести все фильмы тесно связаны друг с другом. Все, так или иначе, содержат в себе отклик на "ключевые" проблемы времени (а подчас и предугадывают грядущие социальные потрясения, как то произошло в "Рое", "Макарове", "Мусульманине"), но при этом сориентированы они не на сиюминутную злободневность, а на некие глубинные пласты человеческого существования.
Подавляющее большинство российских картин претендует на то, чтобы считаться "зеркалом времени". Кинематограф Хотиненко являет собой "зеркало века". Переломного, жестокого, с огромным потенциалом разрушения. Не случайно первые слова малыша Оськи из "Макарова" – мандельштамовское: "Мне на плечи кидается век-волкодав". Век-волкодав стоит за спиной у всех героев Хотиненко. И всем им суждено определять свое отношение к той или иной магистральной проблеме века.
Разрыв в преемственности поколений; уничтожение понятия рода; обесценивание семейных ценностей; потеря уважения и любви к родному дому-Родине, прямиком ведущая к анархии (как говорил циничный экс-домовой Макс из "Патриотической комедии": "нет дома – нет закона"); опошление культурного пространства; религиозный фанатизм – все эти проблемы, на исходе XX века остро вставшие перед человеком, последовательно занимают режиссера, неторопливо составляющего из своих фильмов ("Один и без оружия", "В стреляющей глуши", "Зеркало для героя", "СВ. Спальный вагон", "Рой", "Патриотическая комедия", "Макаров", "Мусульманин", "Дорога", "Мы дети твои, Москва", "Страстной бульвар"), как из фрагментов мозаики, собственную картину века. Века, в котором по живому режется сама "плоть" человеческого мира, разрываемого войнами, жестокими ссорами, злой нетерпимостью. И кинематограф Хотиненко не просто констатирует плачевное состояние запутавшейся души человеческой, но и, принципиально отвергая саму идею разрушения, ищет пути спасения, которое, конечно же, – в единстве, в преемственности, в верности традициям, социальным и культурным, в цельности человеческого мироощущения. То есть в ориентации на некое ценностное "начало начал", незыблемое "ядро" жизни, ту точку отсчета, присутствующую в фильмах буквально, с которой постоянно соотносится все происходящее: в "Макарове" и "Страстном бульваре" это – культурный пласт XIX-XX века с Пушкиным ("наше все") во главе: от игры с именами до мельчайших деталей, цитат, обмолвок, костюма; в "Мусульманине" – религия: от атрибутики, рассуждений, споров до страшной метафоры, как нельзя лучше характеризующей, что же с нами произошло, – ухмыляющееся свиное рыло, восставшее над озером, в котором когда-то была затоплена церковь; в "Патриотической комедии" – обыгрывание на разных уровнях различных значений понятия "дома"; в "Дороге" действие вписано в плотный кинематографический контекст; в "Рое" – между двумя ценностными полюсами – пчелиным роем и человеческим родом – такой тугой клубок аллюзий, что им надо посвящать отдельное исследование.
В любом случае в центре у Хотиненко – некая незыблемая ценность, вполне конкретная, понятная и близкая каждому. И потому, может быть, так уравновешен и гармоничен его кинематограф. В нем есть крестьянская обстоятельность, сдержанность, внутренняя устойчивость, целостность ощущений. Что бы ни происходило, как бы ни был трагически несовершенен суетный человеческий мирок – над ним плывет в облаках луна, а потом ее сменяет яркое солнце. Снег засыпает опавшие листья, а потом вновь оживают в зеленой свежести лес и луга… Это непременные константы бытия, в которые "вписаны" разные человеческие истории, рассказанные когда удачно, когда – не очень. В кинематографе Хотиненко у каждого фильма своя художественная "высота" и своя зрительская судьба.
Есть "попадание" абсолютное, как в "Зеркале для героя" и "Мусульманине", в которых он на редкость точно угадал настроения в обществе, задев, может быть, самые больные на тот момент темы. Выстроенные с жесткой продуманностью, "Зеркало для героя" и "Мусульманин" в то же время берут за душу пронзительной интонацией, душевностью, узнаваемостью реалий, создавая между героями и зрителями мостик доверительного сочувствия.
Есть фильм, так и не оцененный критикой и до последнего времени практически не известный зрителям – "Рой". Любители ночных просмотров смогут посмотреть его на канале ОРТ поздно ночью 20 января, в день рождения режиссера – телепремьера с опозданием на 12 лет! Для самого Хотиненко "Рой" принципиален – затянутый, композиционно рыхлый, многословный – это самый сокровенный его фильм, собравший все, что его волнует, своего рода квинтэссенция его художнического мира.
А вот дебют – "Один и без оружия" – режиссер не очень любит, но я бы посоветовала посмотреть его тем, кому интересно увидеть излюбленные хотиненковские мотивы в их первом осуществлении. Они переходят у него из фильма в фильм, определяя в разных сюжетах некие неизменные смысловые полюса, очерчивая мир подлинных и мнимых ценностей.
О ценностях подлинных уже говорилось: в социальном кругу – род, семья, дом, религия, культура; в общечеловеческом – сама жизнь в ее природном проявлении.
Ценности мнимые – деньги. Едва ли не в каждом фильме режиссер затевает кутерьму вокруг чемодана, набитого этими вожделенными для героев бумажками: то разворачивает детективную историю, как в "Патриотической комедии"; то устраивает фарс, как в "Мусульманине" (ну, не блеск ли эпизод с массовым вылавливанием долларов из реки?!); то просто включает в сюжет – так, бесконечно повторяется ограбление машины с инкассаторами в "Зеркале для героя", так, невесть зачем оказывается в руках таинственного Сидорова набитый купюрами чемодан ("СВ. Спальный вагон"). Но деньги, как и вообще богатство, у Хотиненко никому не приносят счастья, суета вокруг них бессмысленна изначально. "Все есть – радости нету", – тоскует в "Рое" Барма, очередной обладатель пузатого "денежного" чемодана. Так и в "Дороге" безнадежно томится новый русский (сам по себе "чемодан денег"), проводя ненужные дни в несущемся по окружной личном поезде…
Еще в фильме "Один и без оружия" хозяин ограбленного ювелирного магазина обижался в милиции: "Если то, что взяли – барахло, то что же тогда – ценности?". Все последующие фильмы режиссера – ответ на этот вопрос: "Не в деньгах счастье!" Да, наивно, но согласитесь, эта наивность – из глубин народного сознания, из того сказочно-языческого восприятия мира, которое, пропитывая, насыщая "двухслойный" хотиненковский мир яркими иррациональными красками, сообщает ему тот смысловой объем, который не объяснить, не вычислить, не рассчитать. "Прибамбасы" – так называет свои обязательные мистические заморочки сам режиссер.
Чего и кого только у него не было! Началось все с дирижабля, медленно уплывающего в неизвестность ("Один и без оружия"). А потом – шаровая молния, которую гонит прутиком деревенский мальчонка ("В стреляющей глуши"), волшебная проволочка, споткнувшись о которую, герои оказываются в прошлом ("Зеркало для героя"); домовые ("Рой", "Патриотическая комедия") и русалки ("СВ. Спальный вагон"); волшебная коробочка, таящая в себе нечто сокровенное ("Патриотическая комедия"); ангел, которого мечтал поймать с помощью "ангелоискателя" юродивый Артюшка ("Рой") и который явился-таки сам в финале…
За миром социальной суеты Хотиненко непременно располагает волнующий иррациональный мир сказки, постоянно "прорывающийся" в бытовую жизнь, тем самым превращая все свои истории в "сказки о жизни". И потому, как и положено в сказках, так конкретны, осязаемы, овеществлены все его метафоры, цитаты, понятия, "вплетенные" в человеческую жизнь десятками бытовых мелочей, перекликающимися на всем пространстве его кинематографа. В сказках и Горе-злосчастье – вполне конкретный персонаж, и Счастье можно потрогать, и печь способна заговорить, а река преградить путь герою. Так и у Хотиненко оживает в руках героя пистолет ("Макаров"), а ветхий дом живет своей собственной жизнью ("Патриотическая комедия")…