Не хочу сегодня возвращаться домой: «Любовное настроение» Вонга Кар-Вая 20 лет спустя снова в прокате

Любовное настроение

In the Mood for Love , 2000

драма мелодрама / Гонконг

Режиссер: Вонг Кар-Вай

В ролях: Мэгги Чун Тони Чу Вай Люн Пинг Лэм Сиу Танг Чо Джо Чунг

Буду смотреть

► Смотреть за 1 ₽ Реклама   18+ ⋮ Рекламное объявление О рекламодателе ERID: F7NfYUJCUneGW3ad5b58

Гонконг, 60-е годы прошлого века, по соседству в коммунальные квартиры селятся две семьи, чтобы в конце концов понять, что близость их фамилий проходит не только по адресу: госпожа Чан (Мэгги Чун) и господин Чоу (Тони Люн Чу Вай) подозревают, что у их супругов роман. Сдавленные «сиротливым привкусом адюльтера» на губах, они и сами проваливаются в новое чувство, томительно электризующее воздух, коридоры, пар, идущий с кухни, но противящееся даже самым невинным прикосновениям.

Мэгги Чун в роли Су Ли Чжэнь на кадре из фильма «Любовное настроение»

Целомудренное возбуждение, тягостная истома, трепет мурашек на коже – карта чувствительности, развернутая режиссером на экране и передающаяся всему залу объятиями эмпатии, будто бы велит и зрителю, и тем более любому критику наконец помолчать и не пытаться случайными буквами и неловкими фразами выразить то, что режиссер посчитал важным оставить непроизнесенным. А потому любой текст (или по крайне мере этот) стоит воспринимать скорее как сдавленные вздохи восторга, чем какие бы то ни было попытки разгадать код любви и шифр киногении. Недоговоренность, ставшая синонимом метода, в этой картине случилась не сразу: фильм рождался прямо на съемочной площадке больше года, а до того и вовсе мог стать «Летом в Пекине», но у вселенной были другие планы на картину. Кар-Вай отказался от прописанных диалогов да и вообще сценария в традиционном понимании: «Любовное настроение» снимало себя само, сочиняемое актерами и режиссером прямо в моменте. Была и замена оператора (в кресло Кристофера Дойла сел Марк Ли Пинбин), и переезды, и поиски локаций (улицы Гонконга в кадре сыграл Бангкок), и случайная Камбоджа, ставшая финальным аккордом, перед тем как захлопнется занавес. Смутные очертания фантазии стали проступать лишь на монтаже (да и то не сразу: даже после премьеры на Каннском фестивале Кар-Вай продолжал работу над обликом фильма) — все постельные сцены остались за кадром, в воображении и взглядах. Каким этот фильм мог стать, мы никогда не узнаем, и это к лучшему: вполне возможно, что если бы эротизм и влечение стали бы хоть на каплю откровеннее — сердце могло бы не выдержать оголения этой красоты, достаточно и того, что Мэгги Чун изредка меняет туфли на домашние тапочки.

Тони Люн Чу Вай в роли Чхо Мо-вана на кадре из фильма «Любовное настроение»

Довольно сложно избавиться от навязчивого желания говорить о красоте кадра, момента, чувства, актеров, пауз; причем как о кричащей красоте платьев Мэгги Чун (созданных художником Уильямом Чаном), так и об убогой красоте их быта, которым камера любуется ничуть не меньше: шум коммуналки, обшарпанные стены, проходы, которыми герои буквально взяты в тиски. Помимо геометрии кадра со всех сторон их вечно подпирают дверные косяки, рамы, зеркала, мебель и даже решетки на окнах, которыми мир двоих будто бы отгорожен от зрителя. Отчасти душная теснота становится синонимом того, что им никак не скрыться (вот-вот пойдут соседские пересуды), но, возможно, даже стены пытаются сомкнуть свои объятия, чтобы сблизить наконец Чан и Чоу. Пройдет множество томительных минут, прежде чем они позволят себе находиться в одном кадре, а не по разные стороны монтажных склеек. Железные прутья, обрамляющие их живой портрет, сами собой напрашиваются на считывание метафоры невидимой тюрьмы, в которую они угодили, — плен безвыходного чувства. Вероятнее всего, если бы кто угодно, кроме Кар-Вая, задумал прибегнуть к таким аллюзиям, художественная маркировка отдавала бы звенящей пошлостью и наивной вульгарностью, но, разумеется, в пространстве «Любовного настроения» даже термос для лапши становится поэзией, четверостишием, рифмующим одиночество и густонаселенную забегаловку в подвале. «Мы не станем такими, как они» — больше всего робкие влюбленные боятся превратиться в неверных супругов, боятся собственных теней и шепота соседей, но Кар-Вай время от времени благоволит им и будто освобождает от оков мысленной неволи, рожденной в головах, – все самые проникновенные и чувственные сцены на улицах лишены свидетелей и подглядывающих, Гонконг пустынен, и лишь бесконечно льет дождь. Как лишены взглядов и главные глаза: супруги мелькают в кадре лишь спинами и звучат голосами из соседних комнат и в телефонных трубках – еще одно эфемерное присутствие, ставшее условностью вокруг возникшего чувства.

Кадр из фильма «Любовное настроение»

60-е и 20 лет назад, когда картина вышла, и сегодня, в 2021-м, говорят о завершенности мгновения, о том, что все, что было, давно ушло, и можно лишь с нежностью вспоминать минувшее, подглядывая в туманное и пыльное окно. «Прошлое то, что можно мысленно увидеть, но чего нельзя коснуться» – Кар-Вай прибегает к силе слова в эпилоге, прописывая печальную суть ностальгии поперек экрана. Режиссер с семьей переехал в Гонконг, будучи совсем ребенком, в начале 60-х: 1963 год в «Любовном настроении» становится точкой отсчета романа взглядов без прикосновений. Эти фрагменты дышат не только пульсацией несостоявшейся любви, но и концом прекрасной эпохи: Чоу и Чан – фрагменты мозаики счастливого воспоминания о кинотеатрах, соседских ужинах и пьяницах, перебудивших весь дом; Гонконг и сам будто бы был коммунальной квартирой в глазах Кар-Вая.

«Любовное настроение» – хрустальный шар мерцающих реминисценций, неторопливо оседающих на стенах, как медленный снег: нет никакой принципиальной правды и надёжности в устах рассказчика — случилось или привиделось, — хоровод мимолетных обрывков воспоминаний его, ее, этих стен и эхо пустынных переулков, повторяющееся в летах. Существует лишь память о прошлом, а будущего и вовсе нет, лишь его наивные репетиции, попытки Чан и Чоу влезть в чужую шкуру и представить, что же будет с ними дальше, разыграть прощание только затем, чтобы встретиться снова. Бесконечная репетиция игры в маджонг, где как бы кости ни легли, четырех победителей быть не может, но двое проигравших есть всегда.