Рецензия на фильм «Ведьма войны»

Однажды в бедную африканскую деревню, где живет двенадцатилетняя Комона, приходит отряд повстанцев в возрасте от десяти до восемнадцати. Повстанцы принуждают всех подростков в деревне убить своих родителей, а затем уводят их в чащу. "Калашников теперь твои мама и папа",- объясняют детям, выдавая по грязному автомату. Так Комона становится антиправительственным воином и служит некоему Белому Тигру в армии, состоящей сплошь из детей и юношества. Под воздействием "зелья", которое пьют молодые войны, чтобы не бояться крови, Комону начинают посещать призраки, за что Белый Тигр присуждает ей звание своей личной ведьмы.

Снимать остросоциальное кино про Африку, про нищету и, как следствие, восстания – уже давно стало привычным занятием для глубоко сочувствующих и чересчур социально ответственных западных режиссеров. Но удивительное дело – фильм канадца Нгуйена, несмотря на многообещающий выбор места действия, совсем не пытается углубляться в темы уровня жизни или бунтов на черном континенте и уходит куда-то далеко на территорию детства в недетских условиях. И будто невзначай на этой территории возникают очертания Африки, с разоренными деревнями, мухами на мясе и многое повидавшими жителями, которые, впрочем, не жалуются, да и, опять же, речь вроде бы не о них. Восстание, которое происходит в "Ведьме войны", какое-то очень абстрактное: оно происходит в неизвестной африканской стране без конкретных географических и временных привязок. Все конкретное и важное сосредоточено в образе героини Комоны, которая весь фильм мечется где-то между богом, у которого просит дать ей силы любить ребенка от ненавистного мужчины, и верой в колдовство, без которой и она, и ее муж наверняка погибли бы во время первой же перестрелки; между жестокостью, про которую даже нельзя рассказывать, и детским восприятием, благодаря которому самое страшное забывается и кажется уже совсем не таким страшным. В тонкой материи из суеверий, призраков, ведовских обрядов, неожиданно жертвенной первой любви авторы сохранили в своих героях детей и тем самым удивительно ловко обошли подстерегавшую их из-за выбора материала опасность сделать откровенную социалку.

Нгуйен отдал исполнение кровавого бунта в руки молодых, глупых парней, играющих в "войнушку" по-африкански, дал взрослым терпение и прощение и разрешил "править бал" детям, которых не смущают мухи на мясе и тонны пролитой крови: они ищут белого петуха на черном континенте – и в этом невероятное очарование фильма.