Рецензия на фильм «Нигде в Африке»

Что тебе там проблемы антисемитизма с фашизмом и расизмом, Германия 1938 года, Кения 1939-47 годов – вся история с географией, вся проблематика призрачна рядом с так называемыми "отношениями". Любила ли мама папу. Любил ли маму папин друг. Что чувствовала дочка по отношению к собачке или к продуктам питания племени зулусов.

Фильм ровный и красивый. Правда, будь на месте Каролин Линк кто помужественней, посмелее, он оставил бы из всего двухсполовинойчасового материала три предмета. Две постельные сцены, которые точно и чутко сняты, плюс нашествие саранчи. Саранчу можно было бы растянуть вдвое-втрое, поскольку такие непостановочные самоигральные кадры – всегда бесценный эксклюзив. Ну, четвертым еще пошел бы сам факт дрожащего от жары африканского воздуха. В другом фильме такое было бы операторским браком, а здесь, наоборот – операторская удача. Люди ходят, коровы, куры, зебры, а воздух как бы маслянистый и непрозрачный. Но, короче, из этих предметов можно было бы склеить шикарный артхаусный фильм с каким-нибудь очень пронзительным, шокирующим смыслом.

Каролин Линк не до смысла, ей хочется, видимо, просто смотреть и слушать, и копить, копить информацию, поэтому мемуары некой Стефани Цвейг (не путать со Стефаном Цвейгом) она употребила по прямому назначению. Повзрослевшая девочка Стефани (в фильме – Регина) повествует о своем, как всегда, "прекрасном далеко" и, как обычно, своем трудном детстве. Оно пришлось на времена нацизма, когда они большой еврейской семьей жили в Германии, пока папа зарабатывал деньги в Африке. Семья была богатая, но нацистов уже боявшаяся, и папа очень вовремя выцепил жену с дочкой к себе на ферму в саванне. Остальная семья, естественно, потом погибла в концлагерях.

Мама не хотела ехать, а когда приехала в голую нищету, стала капризничать. Проявлять себя как типично-жуткая "еврейская жена", вечно всем недовольная, слабосильная неумеха, дозирующая секс в зависимости от поведения мужа и уверенная, что родилась на свет, чтобы с нее пылинки сдували. Когда Англия, владеющая Кенией, вступила в войну с Германией, мужа интернировали как немца, хотя он тоже был еврей. Жена начала постепенно въезжать в ситуацию и вполне в своем духе разрешила ее, став немножечко шлюхой. Мужа выпустили, потом они долго жили на другой, более комфортабельной ферме, а дочка тем временем "познавала белый свет", изучала зулусов и их обычаи и дружила с добрым чернокожим поваром. Кончилось все тоже довольно ровно, хотя с очередными нюансами "отношений", но, в общем, все полюбили Африку и друг друга.

В принципе "Нигде в Африке" в том виде, в каком есть, мог бы идеально проиллюстрировать основы политкорректности. Обо всем надо договариваться – хоть словом, хоть сексом, хоть пожатием плеч. Фильм доходит порой до больших тонкостей в иллюстрации. Но и тут есть женская штучка, которая звучит фальшиво. Дело в том, что героиней мемуаров была, ясно, дочка, а героиней фильма потихонечку стала мама. Как сама Каролин Линк признается, она ей интересней. Но, очевидно, Стефани Цвейг (или ее героиня-девочка) папу любила больше. По поведению, по словам, по мотивам мама выглядит у нее, во-первых, редкой дурой, а, во-вторых, редкой дрянью. Она и в Германию согласилась вернуться в конце концов, только потому что обнаружила, что беременна. Не уходить же в этом состоянии к другому. Не дай бог, бросит, что тогда – с младенцем на руках, в дикой стране, не имея ни воли, ни профессии?

Единственное, что внесла в мамин образ Каролин Линк – дала ее сыграть красивой женщине и неплохой актрисе Юлиан Колер. Она, правда, такая же еврейка, как и я, как и Мераб Нинидзе, играющий папу, но интерес к себе на экране вызывает. Взгляд умный, страдальческий, интонация искренняя. Кстати, всеми актерами, включая девочек, исполнивших роль Регины, достигнут чисто семейный, интимный уровень искренности. Все раскованны и просты. Тем не менее, все кино видно несовпадение между лицом на экране и сутью персонажа под названием "мама", вокруг которого крутится вся история. Но человек – это ж не африканский воздух, вот и получается фальшь вместо экзотического "дрожания".

Политкорректные "семейные ценности" фильм восславил, конечно, но слишком дорогой ценой.

Текст: Екатерина Тарханова