Норманн по имени Вова

Когда осознаешь, что «Викинг» – кино о князе Владимире, а не о каком-нибудь правителе из Швеции или Дании, сразу понимаешь, что имеется в виду. Вот уже не одно столетие российские исследователи истории обсуждают норманнскую и антинорманнскую теории происхождения Рюрика, первого русского князя. Сторонники норманнской теории настаивают, что приглашенный новгородцами на княжение Рюрик был скандинавом. Напротив, сторонники антинорманнской теории ищут корни Рюрика среди славянских народов – в частности, среди тех западных славян, которые столетия спустя были уничтожены или ассимилированы германцами. Есть и компромиссная точка зрения, согласно которой Рюрик был полукровкой. Очевидно, авторы «Викинга» придерживаются норманнской позиции и напоминают зрителям, что, хотя Владимир родился на Руси и вырос в Киеве, корни его рода были в Скандинавии.

Почему этот вопрос так долго и так сильно мучает историков? Ответ, как ни странно, можно найти в суждениях нацистских пропагандистов Третьего рейха. Для них русские были восточными «недочеловеками», ни на что не способными без лидеров с «качественным» происхождением. Поэтому нацисты обожали норманнскую теорию, которую они воспринимали как наглядное доказательство превосходства германцев (в том числе скандинавов) над славянами. Мол, славянские правители не смогли объединить свои племена в государство, а приехал норманн Рюрик, и сразу все закрутилось. И крутилось вплоть до убийства Николая II, у которого, как известно, был изрядный процент немецкой крови.

Полемика норманнистов и антинорманнистов быстро бы заглохла, если бы ее не подпитывали политика и идеология. В то время как одним авторам по тем или иным причинам приятно было связывать начало Руси-России с германскими народами, другие авторы настаивали, что славяне прекрасно могли сами создать государство и что Рюрик был «братской помощью» от одного славянского народа другому.

К счастью, сейчас серьезная историческая наука уже отошла от примитивных представлений о течении истории. Нелепо говорить, что Рюрик, кем бы он ни был, создал Русь на пустом месте, силой своего военного и политического гения. Он был всего лишь важной шестеренкой в объективно обусловленном процессе собирания разрозненных племен в единое государство. Рюрик и его потомки ничего бы не добились, если бы русичи не дозрели до создания государства и если бы они этот процесс не поддержали и не обеспечили. Так что нет ничего обидного в том, что первым русским князем не был русич. Это ничего не говорит о наших предках, кроме того, что они были достаточно мудры, чтобы обратиться к признанному воину и пожать плоды его завоеваний.

При этом обращение к скандинаву было логично по трем причинам. Во-первых, викинги всегда были готовы к далеким и рискованным походам, что в Средневековье было чрезвычайно трудным делом, посильным лишь для настоящих военных профессионалов. Во-вторых, новгородские племена, призвавшие Рюрика, были частично славянскими (словене, кривичи), а частично финно-угорскими (чудь, меря). Поэтому им трудно было выделить общего лидера из своих рядов – он неизбежно бы потакал «своим человечкам». Викинг же был нейтральной стороной, устраивающей всех в равной мере. В-третьих, новгородцы к тому времени уже умели побеждать викингов. Так что они знали их слабые и сильные места.

Кстати, несмотря на всю языковую и культурную близость, западные славяне не были «своими» для новгородцев. Вон, русские и поляки очень близки по происхождению, но разве мы когда-нибудь искренне дружили? Для русича разница между викингом и западным славянином была лишь в том, какими словами те звали маму, когда умирали на поле боя.

Итак, хотя в выкладках антинорманнистов есть своя прелесть, нет ничего плохого и неправильного в том, чтобы следовать «Повести временных лет» и считать Рюрика и его потомков правителями со скандинавскими корнями. Но дает ли это нам право называть «викингом» князя Владимира Святославича?

Вряд ли. Разве что метафорически. Мол, тоже храбрый завоеватель. Скандинавское происхождение не делает человека скандинавом. Да, у ранних Рюриковичей были тесные отношения с викингами. Да, у них были дружинники, советники, помощники со скандинавскими именами. Да, когда после смерти князя Святослава между его сыновьями началась типичная средневековая междоусобица, Владимир сбежал в Скандинавию и вернулся с армией викингов, которая принесла ему победу в войне с братом Ярополком (эта история – одна из основных сюжетных линий «Викинга»). Но разве все это делает Владимира викингом?

Нет, конечно. Это делает его обычным средневековым правителем в сложной политической и военной ситуации. Обращение за помощью к иностранцам было естественным поступком для тех, кто жил в сложной паутине династических связей и кто думал о своем благе, а не о национальной гордости (понятии, которое появилось куда позже, в совсем другую идейную эпоху). Политика – искусство возможного, а обращение к иностранцам было очень даже возможным, когда «свои» оказывались на стороне политических противников. Вся средневековая история Европы и Руси – это история блудных наследников, заключающих самые разные политические и военные сделки, чтобы вернуться к власти или получить причитающееся по праву.

Какими бы близкими ни были отношения Владимира со скандинавами, они не могли перевесить того, что это был правитель, рожденный русской (если хотите, украинской) женщиной, появившийся на свет под Псковом, выросший в Киеве, правивший в Новгороде и не участвовавший в скандинавской политике. Владимир уехал к викингам не «домой», а для того, чтобы с триумфом вернуться в родные края и отбить Русь у брата, первым пролившего братскую кровь (семейное противостояние началось с войны Ярополка и Олега, в которой Олег погиб). И его позднейшее правление на Руси было правлением мудрого местного лидера, а не викинга, который надеется как можно больше награбить, чтобы вернуться на настоящую родину и похвастаться добычей.

Были Рюриковичи викингами или нет, в течение нескольких поколений они полюбили Русь, обрусели, перешли на русские имена, завели русских сподвижников. Для Владимира, например, ключевым советником и воеводой был его дядя по материнской линии Добрыня, прототип былинного богатыря Добрыни Никитича. Именно Добрыню, а не кого-то из скандинавов Владимир послал крестить Новгород.

А разве Владимир поступил как викинг, когда не дал армии разграбить Киев после победы над Ярополком? Для конунга потакание армии было основой выживания, а вот князь должен был думать, как править в разграбленном городе. И, конечно, конунг не отослал бы армию после победы. Владимир же отделался от большинства скандинавов, отправив их в Византию, на службу к императору. Что явственно подтверждает, что командовал Владимир не «своими», а наемниками-викингами, которым, в сущности, все равно было, за кого воевать, лишь бы дело было выгодное. Настоящей «своей» армией для Владимира были русские войска.

Викинги – это не просто скандинавы. Это странствующие мореходы, которые из-за бедности родных краев искали счастья в других странах. Где-то они были грабителями, где-то – наемниками, а где-то – купцами. Владимир таким определенно не был. Понятно, не был он и святым, пока не получил этот статус за крещение Руси, и «Повесть временных лет» с готовностью подчеркивает его многочисленные прегрешения, связывая их с его языческой верой. Но грехи Владимира были грехами русского князя, а не скандинавского мореплавателя. И поэтому странно видеть слово «Викинг» в названии фильма о нем. Хотя картина наверняка попытается обосновать свое неожиданное заглавие.