Рецензия на фильм «Тень вампира»

После просмотра пародии зрители обычно уверенно шествуют в ближайший прокатный пункт и требуют оригинал – видеокассету с записью "Носферату". Классик немецкого экспрессионизма Фридрих Вильгельм Мурнау (1889 - 1931) мгновенно стал культовой фигурой нового века. И все заинтригованы таинственным Шреком.

Это имя означает "ужас", а прошлое Шрека окутано мглой. По одному из предположений, он подвизался на второразрядных сценах под менее зловещим именем, пока не откопал его Мурнау. На съемочной площадке "Носферату" его остроухая фигура с длинными когтистыми пальцами появилась, словно из небытия; глубоко запавшие глаза выражали отрешенность от мира и смертное одиночество. Новейшая "Тень вампира" довольно точно передает окружавшую Шрека таинственность, которая пугала участников съемок. Он никогда не появлялся перед коллегами вне образа, его никто не видел без грима и балахона, и было похоже, ему ничего не надо было играть, достаточно быть в кадре самим собою.

Эта манера – первое, что перенял у Шрека играющий его Уиллем Дефо: он тоже взял за обыкновение не выходить из образа и порой вызывал у окружающих сомнения в своей адекватности. Это помогло ему стяжать номинацию на "Оскара", но не помогло получить самого "Оскара", что несправедливо.

"Тень вампира" резвится: из какого сора растут стихи! По ее версии, великая картина "Носферату" соткалась из капризов, скандалов и дурного характера самого Мурнау, который к тому же отдавал предпочтение сильному полу и охотно скормил вампиру пухленькую примадонну. "Почему оператора! – кричит он Шреку, который навострился перегрызть глотку смазливому камерамену. – Почему не ассистентку?" "Ассистентку я съем позже. Я ем, как старик писает, – то по капле, то все сразу", – рассудительно обещает всеядный Шрек.

В жизни, вероятно, все было чуть иначе. Но самую чуть. Конечно, артист Макс Шрек потом нормально работал в театрах Берлина и Мюнхена, сыграл еще в двенадцати фильмах и мирно скончался от сердечного приступа 56 лет от роду. Но кино дело безумное: интуитивные озарения возникают в грохоте хлопушек, хныканьи звезд и алхимии монтажных комнат. А в "Носферату" и впрямь было нечто иррациональное, и сегодня заставляющее нас рутинный негатив воспринимать как призрачный лес на черном небе

Мурнау делал картину так серьезно, словно верил в вампиров. Заведомые легенды так не снимают. "Кажется, смотришь документальное кино", – изумлялся сценарист "Тени вампира" Стивен Кац. Он нашел редкое фото Мурнау на съемках – вся его команда в белых лабораторных халатах и защитных очках. "Я понял, что он относился к фильму как к научному проекту". Единственное в своем роде фосфоресцирующее изображение в "Носферату" нагнетало атмосферу ужаса. Вампир был фигурой символической – образом неотвратимого мирового зла, смутной, но грозной опасности. Образом мифологическим и всеобъемлющим.

Картина пророчила. Три великих воплощения зла возникли тогда в немецком кино почти одновременно: Калигари у Роберта Вине, Мабузе у Фрица Ланга и Носферату. Атмосфера, их окружавшая, была самым сильным впечатлением от этого кино – в ней немецкий зритель узнавал собственную смятенность, хаос души, неуверенность в ближайшем будущем. Само пространство фильмов было мрачным и зыбким, их абсурд странным образом перекликался со сходными настроениями Толстого в его "Власти тьмы", не случайно тоже нашедшей свое место на немецком экране тех лет.

Технологически полнее других объяснил воздействие такого искусства Карл Дрейер: "Представьте себе, что мы сидим в комнате. Нам говорят, что за дверью труп. Комната мгновенно преобразится, и хотя физически в ней все останется прежним, но выглядит теперь все иначе – и свет и воздух изменились. А дело в том, что изменились – мы". Вот на этом преображении сосредоточился Мурнау, это он умел в совершенстве. Сюжет отступает на второй план перед симфонией ужаса. Это картина не про конкретного вампира – а про явление: вампиризм. Понятие философское, отвлеченное от острых клыков и нежных шей.

Стивен Кац точно заметил, что миф о вампирах удобен: его можно приспосабливать к обстоятельствам времени. Он был метафорой чумы в средние века. В годы страха перед сифилисом воплощал телесный соблазн. И вечно выражал ксенофобию – кровососы приходят издалека. В эпоху СПИДа возникло "Интервью с вампиром", где внятен мотив секс-меньшинств. Человечество постоянно приспосабливает миф для текущих нужд и уповает на спасительное солнце, которое взойдет и прогонит кровососов, решив все проблемы.

В 20-х миф предвещал тиранию. Не случайно гитлеровцы вскоре начнут практиковать те самые изощренные пытки, какие немецкое кино нафантазировало в странных "черных" фильмах, – это исторический факт. Если считать его закономерностью, наш "Брат 2", тупо прущий на рожон, отразил реальную психофизику недалекого будущего России. И остается понять, что здесь на что влияет больше – бродящие в обществе токи на их отражение в искусстве, или искусство, дающее этим токам физическое выражение и новый толчок к развитию.
И отчего в цивильном имени вампира явственно слышались русские корни: граф Орлок – почти Орлов.

Фридрих Вильгельм Мурнау (Плумпе) родился в 1889 году, работал в театре, первый фильм "Мальчик в голубом" (1919). Сделал 22 картины, сохранилось меньше половины. Родом из Вестфалии, он любил пасторали и в ранних фильмах был сентиментален, пока не попал под влияние экспрессионистов. Известно о нем мало. Все, с кем он работал, умерли, интервью он почти не давал. В 1931-м подписал контракт с "Парамаунтом", но вскоре погиб в автокатастрофе накануне премьеры картины "Табу", сделанной им вместе с Робертом Флаэрти. После чего поползли слухи о его гомосексуальности: незадолго до гибели он нанял в лакеи 14-летнего филиппинца Гарсиа Стевенсона, тот и был за рулем "паккарда" в трагический момент, и, как толковали злые языки, Мурнау нашли у ног Гарсиа в странной позе. На похороны пришли одиннадцать человек, из знаменитостей проводить гения отважилась только Грета Гарбо. Она же заказала посмертную маску, которую хранила все годы жизни в Голливуде.

Творческий импульс, заданный Мурнау мировой художественной мысли, оказался мощным – попытки повторить его на новом техническом уровне выглядят более чем достойными, от "Вампира Носферату", снятого в 1979 году Вернером Херцогом с Клаусом Кински и Изабель Аджани, – медленного, элегичного, не страшного, но неожиданного, до "Дракулы Брэма Стокера" Копполы и новейшего мюзикла Джима Шепарда "Носферату".

Текст: Валерий Кичин