Рецензия на фильм «Огни городской окраины»

В 1980-х братья Мика и Аки Каурисмяки зажигали и в Берлине, и в Канне: еще раньше, чем их фильмы, лучшими были признаны финские вечеринки с участием "Ленинградских ковбоев" и ансамбля Александрова – апофеозом стал инцидент с каннским мэром, которому на одной из таких вечеринок плеснули в окно машины пивом из кружки. Сегодня милые забавы отошли в область легенд, а творчество Аки Каурисмяки признано современной классикой. Это почетно и немного грустно: молодость прошла, и все чаще рядом с его именем звучит слово "ретро".

Впрочем, оно было уместно всегда: как и Квентин Тарантино, Аки Каурисмяки не снял ни одного фильма, точно датированного 70-ми годами, однако оба режиссера глубже и точнее всех выразили сам дух семидесятнического "ретро". Начиная со своей первой трилогии ("Тени в раю" /Varjoja paratiisissa/ (1986), "Ариэль" /Ariel/ (1988), "Девушка со спичечной фабрики" /Tulitikkutehtaan tytto/ (1990)) и кончая "Огнями городской окраины", господин Каурисмяки выдерживает незаметный, но существенный сдвиг времени-пространства: даже когда он снимает про "сегодняшний день", он остается певцом тех времен, когда он был подростком, а Финляндия – патриархальной страной.

"Огни городской окраины" – парафраз чаплиновских "Огней большого города" /City Lights/ (1931), но без чаплиновского комизма. Фильм возвращает нас к саркастическому трагизму "Девушки со спичечной фабрики" и к аскетизму "Преступления и наказания" /Rikos ja rangaistus/ (1983). Однако тип героя здесь совсем другой: он бросает вызов обществу не преступлением, не местью, а смирением и любовью, верностью и стоицизмом.

Фильм начинается с прогулки подвыпивших русских мужиков и примерно такого текста: "В детстве жизнь Горького была очень тяжелой. Чайковский страдал и хотел утопиться. Чехов болел туберкулезом. Толстой тоже был несчастен. А Пушкин едва успел родиться – и уже умер". А в самые душераздирающие моменты фильма звучат не только мелодия из "Богемы" Пуччини, не только финское танго, но и "Огонек" на слова Исаковского. "На позицию девушка провожала бойца, темной ночью простилася на ступеньках крыльца…"

Молодой мужчина по имени Койстинен (Янне Хюутияйнен) работает охранником в большом молле и мечтает создать компанию Koistinen Security, но ему не хватает исходных средств, а главное, наглости. Он вряд ли решится приударить даже за невзрачной Айлой (Мария Хейсканен), продавщицей сосисок в гриль-вагончике, которая ему явно симпатизирует. Но в первый же раз когда Койстинен изменяет своему правилу и заходит в ночной бар, его ждет встреча с соблазнительной femme fatale Мирьей (Мария Ярвенхелми), которая резко повернет его жизненный маршрут. Они вместе пойдут на танцы (хотя он не танцует), в ресторан (салат плюс мясо с картошкой), на концерт и в кино ("Как был фильм?" – "Хороший, много действия", обычная шутливая стрела режиссера, фильмы которого называют невозмутимо минималистскими, в свой адрес).

Мирья без особого труда выведывает код системы охраны, выманивает Койстинена со службы и подсыпает снотворного, а в это время стоящие за ее спиной мафиози с помощью бомжей--знатоков русской словесности грабят ювелирный магазин. В полиции герой молчит как рыба, и его отпускают за недостатком улик, но ненадолго. В фильме есть крошечный эпизод: Койстинен покупает в супермаркете какую-то ерунду, кассирша выбивает чек, а ее взгляд падает на газету с портретом героя и подписью: "Ограбление магазина на 200 000 евро". В минутной роли кассирши – Кати Оутинен, муза молодого Аки Каурисмяки. Конечно, кража на 200 000 евро и срок в два года никак не могут впечатлить россиян – соотечественников Пушкина и Достоевского. Каурисмяки ничего бы не стоило увеличить эту сумму в десять раз, но для него цена вопроса иная: это всего лишь человеческое унижение.

В "Огнях", потрясающе снятых оператором Тимо Салминеном и стилизованных в духе композиций Эдварда Хоппера, активно работают цветовые коды. Ночная бабочка Мирья выныривает из синих городских сумерек и сама сначала облачена в синее, потом она появляется в синем платье с красным воротником, потом – в черном и, наконец, в пурпурном. Дома у Койстинена гораздо более приглушенный сине-красный интерьер с ковриком, подушечками и двумя старомодными радиоприемниками. В тюрьме Койстинен носит синюю пижаму в красную полоску, но цвета вылинявшие, словно обескровленные. Когда Айла наведывается к нему в общежитие, оба сидят в красном на фоне синих стен. В баре на столах стоят красные гвоздики. Синий – цвет портового неприкаянного быта и ночной жизни. Красный – цвет влечения, иллюзий и крови.

Новый фильм Аки Каурисмяки был воспринят холоднее, чем прежние, потому что режиссер отказался от многих своих фирменных хохм и примочек, которые всем так нравились и всех так развлекали. Всех, но не его самого.

Горечь подавила юмор, а трезвость в прямом и переносном смысле (говорят, впервые он не пил на съемках) лишила картину галлюциногенного мерцания и сюрреалистического безумия. Даже если мафиози разъезжают на "Чайке", а фанатично курят буквально все персонажи: плохие и хорошие, режиссер больше не хочет смеяться.