Отрыв от народа

Что такое «Оскар»? На этот вопрос можно дать разные ответы – в том числе потому, что присуждение «Оскара» имело разное значение в разные десятилетия. Однако нас сейчас интересуют не исторические дебри, а нынешнее положение вещей, в котором наблюдается любопытнейшее противоречие.

Было бы логично предположить, что главная в мире кинонаграда – это нечто вроде чемпионата мира, на котором уважаемое международное жюри изучает фильмы всей планеты и выбирает наилучшие постановки и ярче всего проявивших себя кинематографистов. Однако «Оскар» устроен совершенно иначе. В сущности, это голливудский «междусобойчик», и его основное состязание идет между американскими лентами – с примесью англоязычных постановок из других стран, преимущественно из Британии и Австралии. Фильмы на других языках соревнуются почти исключительно в одноименном спецзагончике, и создатели таких картин лишь изредка попадают в номинации для кинематографистов.

Почему же «Оскар» считается более важной наградой, чем призы международных кинофестивалей, которые собирают сливки со всей планеты? Очевидно, потому что голливудское кино – самое известное и популярное в мире, и его междусобойчик для многих иностранцев интереснее, чем состязания их национальных постановок. Фестивали же, как правило, отмечают «кино не для всех» или кино строго определенных жанров (фантастика, полицейское кино, детское кино и так далее). Тогда как «Оскар» считается одновременно престижной и мейнстримной наградой, и среди прошлых триумфаторов номинации «лучший фильм» немало прокатных суперхитов – начиная с «Унесенных ветром» и заканчивая третьей серией «Властелина Колец».

В этом плане «Оскар» можно сравнить с чемпионатом Англии по футболу. Хотя в нем не участвуют «Боруссия» или «Зенит», его смотрят по всему миру, так как его игроки зачастую показывают лучший на планете футбол, и у его команд есть поклонники далеко за пределами Англии. Однако для того, чтобы сохранить свой статус национального состязания международного значения, «Оскар» должен доставаться известным всему миру кинематографистам и фильмам. «Вы наслаждались этими картинами в течение года – теперь вы можете поболеть за своих фаворитов!»

В последние годы, однако, наметилась неприятная и обескураживающая тенденция. «Оскар» начали целенаправленно использовать для раскрутки лент, не имеющих особых шансов в мейнстримном прокате. Технология этого обескураживающе проста. Продюсеры и студии отбирают проекты, которые способны претендовать на статуэтки, но не пылкую зрительскую любовь, и приурочивают их выход к завершающему киногод «сезону наград». Чем больше номинаций такой фильм собирает, тем большее любопытство он вызывает у киноманов, и это обеспечивает картине серьезное увеличение сборов.

Так, прошлогодний лауреат четырех «Оскаров» и главной статуэтки «Бердман» ни за что бы не собрал 100 миллионов долларов, если бы не «оскарная прибавка», которая в его случае составила десятки миллионов долларов. Для среднебюджетных и малобюджетных лент это колоссальные суммы. С другой стороны, картину, которая даже после оскарной прибавки едва преодолела блокбастерный барьер, никак не назвать «мейнстримным хитом», и даже сейчас, через год после своего триумфа, «Бердман» остается лентой, которую не видели многие киноманы. Не говоря уже о зрителях, которые бывают в кино лишь несколько раз в год. А раз так, то кто же во время прошлой церемонии искренне болел за «Бердмана»? И кто будет смотреть церемонию «Оскара», если там все номинанты будут такого же, явно артхаусного плана?

Справедливости ради надо признать, что «Бердман» – это все же исключение из правила. Типичное кино в расчете на «Оскар» устроено иначе. Это среднебюджетная старомодная драма с бесспорным социальным подтекстом («расизм – кошмар, угнетение геев – ужас!»), зачастую основанная на реальных событиях. Собственно, примерно с такой картиной режиссер «Бердмана» Алехандро Иньярриту борется за «Оскары» в этом году. Хотя его «Выживший» пожестче будет, чем обычный «оскарный» фильм, и обошелся он аж в 135 миллионов долларов.

Более типичные представители этого стиля в прошедшем году – «Мост шпионов» Стивена Спилберга, «Бруклин» Джона Краули, «В центре внимания» Тома МакКарти, «Комната» Ленни Абрамсона, «Игра на понижение» Адама МакКея… То есть почти все представители категории «лучший фильм», кроме нового «Безумного Макса» и «Марсианина». Показательно, что у этих двух не вписавшихся лент наилучшие, по-настоящему блокбастерные сборы. И это только фильмы из одной категории – в других ключевых номинациях картина схожая.

Неудивительно, что Уилл Смит сейчас бунтует из-за того, что его фильм «Защитник» удостоился номинации на «Золотой глобус», но не на «Оскар». Ведь авторы «Защитника» все сделали по инструкции – сняли проблемную спортивную драму, основанную на подлинных событиях. Смит даже освоил нигерийский акцент, чтобы картина, посвященная смертельно опасным травмам американских футболистов, была проблемной вдвойне (герой Смита – живущий в США африканский врач). А тут такой афронт!

Пристрастие академиков к кино такого рода не было бы проблемой, если бы подобные картины были американским и мировым мейнстримом, регулярно собирающим сотни миллионов долларов и часто оказывающимся в центре поп-культурных дискуссий. Но, как все мы знаем, это совершенно не так. Большие деньги такое кино собирает лишь благодаря участию суперзвезд и «оскарным» бонусам, а в центр дискуссий его ставят исключительно ультралибералы. Которым не нравится, скажем, что в «Девушке из Дании» транссексуала сыграл не транссексуал. Кстати, к тому, что Смит отнял хлеб у настоящего нигерийца, тоже стоило бы придраться, но это уже высший пилотаж политкорректности…

При этом из-за подчеркнутой старомодности таких драм нельзя сказать, что Киноакадемия поощряет новаторское искусство. Наоборот, объективно инновационными являются игнорируемые ей суперблокбастеры. Вспомним, как в 2010 году в категориях «лучший фильм» и «лучший режиссер» схлестнулись «Аватар» и «Повелитель бури». Кто будет отрицать, что Джеймс Кэмерон проявил себя куда большим новатором, чем его бывшая жена Кэтрин Бигелоу? Обе статуэтки, однако, достались ей и ее картине. Хотя «Аватар» с удовольствием посмотрели во всем мире и он поставил прокатный рекорд, а «Повелитель бури» не дотянул даже до жалких 50 миллионов долларов. Разве это справедливый и обоснованный исход мейнстримной церемонии награждения?

Понятно, было бы совершенно не интересно, если бы киноакадемики раздавали призы в соответствии с цифрами сборов. И, конечно, Киноакадемия имеет полное право привлекать внимание к замечательным картинам, которые публика проигнорировала. Но все-таки такая реклама должна быть исключением, а не правилом. Обычно же «Оскар» должен поощрять кино, которое зрители знают. И по падающим рейтингам его трансляций хорошо видно, что публика голосует ногами, когда ей предлагают болеть за фильмы, которые не хочется смотреть даже после «оскарной» раскрутки.

Почему же Киноакадемия копает могилу своему главному достоянию? Многое в последние десятилетия сказано и написано про изощренные рекламные кампании, специально рассчитанные на киноакадемиков. Но это объясняет лишь неожиданный успех конкретных картин вроде «Влюбленного Шекспира». Киноакадемики – не малые дети. Если они из года в год поддерживают фильмы определенного плана и загоняют прочее кино в «технические» категории, значит, на то есть куда более веские причины, чем рекламная поддержка претендентов на награды.

Главная из этих причин, и об этом прямо пишут в некоторых американских публикациях, – глубокий кризис идентичности, в котором сейчас находится Голливуд. Как это нередко бывает, американское кино стало жертвой собственного успеха и собственных достижений. В прошлом голливудский продюсер и голливудский режиссер могли рассуждать примерно так: «Мы покорим публику в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, и тогда провинциалы не захотят отстать от жителей мегаполисов. А зарубежные зрители для нас не так уж важны». Это давало творцам и инвесторам ясное понимание того, для кого они снимают. Что, в свою очередь, позволяло затрагивать важные для зрителей темы или подстраиваться под их вкусы в плане «чистого развлечения».

А для кого Голливуд работает сейчас? Для всего мира – для миллиардов зрителей из разных стран с разными культурами, вкусами и интересами. Даже режиссер с широчайшим кругозором не может представить все разнообразие запросов, которое он, по идее, должен удовлетворить. Представьте себе, что вы музыкант, который едет на концерт и не знает, что ему играть – «Мурку» или Рахманинова. А голливудские режиссеры мейнстримного кино в куда худшей ситуации. Говоря образно, они даже не знают, на чем им играть – на скрипке или на вувузеле.

Это потрясающе стрессовое положение, и оно порождает решения, которые сами американцы ненавидят. Есть такой западный анекдот – голливудец приходит на студию и говорит: «У меня есть шикарный новый сценарий!» Продюсеры читают и отвечают «Да, действительно, отличный сценарий, но его не купим, потому что он оригинальный. Вот если бы это был сценарий уже снятого фильма, то мы бы с удовольствием сделали ремейк!» Понятно, подобные шутки не рассказывают от большой радости, но у продюсеров нет особого выбора. Рисковать трудно, когда знаешь свою публику, и это страшно, как в хорроре, когда ее не знаешь и не можешь узнать. Отсюда почти патологическое желание снимать сиквелы и ремейки, повторяя до бесконечности то, что прежде почему-то оказалось успешным.

Из того же числа ненавистных решений – «фильмы-аттракционы», которые держатся на драйве и спецэффектах. Такое кино, как считается, сориентировано на «наименьший общий знаменатель», на маленького ребенка в душе многих из нас. Ведь малышам из разных стран нравятся примерно одни и те же вещи. Тем, кто в душе повзрослел, снимать такое кино бывает скучно и противно. Но это приносит огромные деньги, и студии давят на продюсеров и творцов.

Подобные проблемы можно перечислять долго, но сводятся они к одному. Раньше голливудцы мнили себя повелителями умов, даже когда снимали развлекательные ленты, потому что они ясно осознавали, как заставляют зрителей плакать и смеяться. Теперь же они не повелевают умами, а, подобно официантам в отелях для туристов, пытаются угадать, что значат непонятные слова и жесты их иностранных клиентов. Вот, скажем, стал международным хитом «Гладиатор». Значит ли это, что всем надо снимать кино из древней жизни? Или же это был взбрык без далеко идущих последствий и надо бросить все силы на кино в духе «Матрицы»?

Понятно, не все от такого положения вещей проигрывают. Но наибольший выигрыш перепадает на долю голливудцев младшего поколения, которые экранизируют любимые комиксы, получают удовольствие от работы с трюками и эффектами и складывают в банки весомые гонорары. А голливудцы постарше чувствуют, что привычный мир исчезает у них на глазах и что в новом кино для них нет места – даже в качестве консультантов. И Киноакадемия, где ветераны доминируют, предоставляет им отличную возможность проявить свои взгляды в голосовании за кино, которое, как им кажется, стоило бы снимать не вместе с нынешними блокбастерами, а вместо них. Нарочитая старомодность картин, которые киноакадемики поддерживают, весьма показательна. Их интересы и пристрастия – в прошлом, а не в настоящем и не в будущем.

Вот почему обновление состава для Киноакадемии важно не только с точки зрения поддержки «черного» кино, о чем сейчас многие говорят. Куда важнее найти киноакадемиков, которые решатся регулярно номинировать картины вроде «Темного Рыцаря» в категории «лучший фильм». В противном случае с годами «Оскар» все чаще будут воспринимать не как итоги года, а как стариковское брюзжание.

Кстати сказать, от такой смены состава можем выиграть и мы, зрители. Ведь если авторы блокбастеров будут видеть себя создателями «престижного кино», а не «тупости, которая ни за что не получит значимый “Оскар”», то у них будет дополнительный стимул всерьез работать над своими постановками. И добиваться того, чтобы спецэффекты сочетались с достойной актерской игрой, а сценарии были одновременно драйвовыми и заслуживающими статуэток. Конечно, это очень сложно. Но чем сложнее задача, тем престижнее и слаще награда за решение! А в чем ценность «Оскара» сейчас, когда его получают за «запрограммированных» любимцев академиков?