Рецензия на фильм «Последний самурай»

В "Последнем самурае" – чисто сказочная схема с бинарной оппозицией "у японцев есть корни/у американцев есть винчестеры". Несмотря на вроде бы жесткую привязку к Мэйдзи Исин 1876-77 годов – к реставрации реально жившего императора Муцухито, победившего сегунов Токугава путем привлечения импортной военной техники (кстати, немецкой, а не американской) для перехода от феодализма к капитализму – это очередной голливудский Джон Ячменное Зерно, ходивший за три моря. Но интересное начинается только тогда, когда он за тремя морями попал наконец-то в лес. Предыстория в принципе мимо подлинного сюжета – с шоу Винчестера в США, с обедом с принцем Омурой и полковником Бэгли, затем с аудиенцией у императора. Предыстория лишь придает хоть какой-то личностный вес Тому Крузу-капитану Олгрену. Мол, не смотрите, что такой урод, маленький и носатый, у него зато душа болит и презрение к смерти, и дикая жажда жизни. Так американцы хоть исподволь блюдут свое самолюбие: сцена с рваньем рубахи на груди – "нет, ты в меня выстрели, ты выстрели, япошка" – впечатляет, но только по ходу.

Сюжет собственно начинается, когда в кадр въехал Кацумото (Кен Ватанабе). Это косвенно подтверждено тем, что на "Оскар" его выдвинули лишь за "роль второго плана". Понимают америкашки, хи-хи, что японец им кино сделал. Вы только знайте при просмотре, что это первая роль Ватанабе (рост 188, жена и двое детей, запущенная лейкемия), сыгранная по-английски, и что он никогда не станет голливудской звездой. Но, так или иначе, в сказке "Последний самурай" за героя – как раз Кацумото, Робин Гуд, а вовсе не Джон Ячменное Зерно, пусть Том Круз и был главным продюсером. Именно Робин Гуд имеет здесь столько свежих параметров, что сказку становится можно смотреть и взрослым. Самурай не стеснялся, что коверкает английский. Он перенес молча, когда Олгрен разлегся перед ним нога на ногу. Смотрел сквозь пальцы, когда тот окучивал его сестру, изначально убив ее мужа. Не зарубился, когда надо было бежать из тюрьмы. Поверил обожаемому сыну, что тому пора умирать. Встал насмерть перед армией Омуры, заранее учтя, что все будет по-его. Благодаря бусидо реакция Кацумото в каждый данный момент адекватна такому числу внешних импульсов, что умный он офигительно, не взирая на сказку, быль или намек.

Том Круз добирает до состояния "вровень" только самоиронией. Думается, что здесь чисто заслуга сценариста. Джон Логан, скорей всего, как он это умеет ("Гладиатор", "Проект 281", "Синдбад: Легенда семи морей"), заранее сделал ставку на подмену дешевого самолюбия реальной самоиронией. Лишь отморозки гоготали, когда Круза одевала в доспехи покойного мужа сестра Кацумото Така (Коюки): "Ну, трахни ее, ну, трахни". Остальные въезжали в подобного рода секс, а гоготали чуть позже, когда Круз в доспехах появился на крыльце, и чуть раньше, когда он впервые надел хакама. Смех тут – от откровенного слона в посудной лавке, который не стесняется быть слоном. Смех по ходу просмотра, кстати, зачастую был в явно непредусмотренные моменты. Но Логан предвидел, что все приключения Круза – только чтобы оттенить самурайскую роскошь, чтобы и слонику стало ясно, что прошлое – это будущее, когда оно чистое. Круз-Олгрен четко оттеняет, потому что сам в курсе своей экранной миссии.

К сожалению, жажда наделить сказку эпическим ореолом обнажила в "Последнем самурае" весьма среднюю режиссуру. Он хуже предшественника, "Сумрачного самурая", и хуже наследника, "Убить Билла". Это нельзя не отметить, поскольку он с ними связан. И если "Убить Билла" – косвенное опять же подтверждение приоритета Японии над Америкой, то "Сумрачный самурай" – прямая предыстория, не меньше шоу Винчестера. Тот же самый японский артист Хироюки Санада, который ушел там воевать за клан Токугава и погиб на войне, здесь только сменил имя. Он теперь не Сэйбэй, а Уджо, правая рука Кацумото, но точно так же погибнет. Однако при первом же сравнении с "Сумрачным самураем" (кстати, тоже выдвинутым на "Оскар" – за "неанглоязычность") видно, как Эдвард Цвик ("Легенды осени") не чувствует материала. У него в конных маршах вначале – высокий горизонт, кадр обрублен над головами. Хокусая не пересматривал. У него туманное небо около Фудзиямы – пустая перебивка, типа "шло время". Сэй-Сенагон не читал. Цвик не тянет на уровень ни Ватанабе, ни Джона Логана, ни даже Тома Круза, что особенно заметно по диким перепадам ума и глупости в финале. Увидите еще.

Тем не менее, свое он отобрал, и ряд регулярно удачных сцен по ходу повествования достойно венчается главной битвой. Во-первых, такую игру в солдатики, когда "эрсте колонне марширт, цвайте колонне марширт", одни с луками и мечами, другие с ружьями и пушками, элементарно трудно развести на поле боя, чтобы ничего-никого не забыть и все сработало по идее "врешь, не убьешь". Во-вторых, приключения этой идеи, когда армия Омуры сначала погорела, а потом вывела пулеметы, и еще потом – понятно что – они очень психологически точные и законченные. То есть битва сама по себе – отдельное кино, большая красочная метафора довольно сложной психологической ситуации, в каких условиях возможен вообще выигрыш и в чем он состоит.

Кроме того, в "Последнем самурае" есть ряд удачных острот и традиционно изящно сыграл свой эпизод англичанин Тимоти Сполл.

Текст: Екатерина Тарханова