Рецензия на фильм «Распутник»

Помимо Джонни Деппа, в фильме много тех элементов стиля, которые, если соединятся, делают костюмное кино привлекательным для самых строгих эстетов. Профессия вообще проверяется по костюмному кино.

Качество пьесы Джеффриса видно в большинстве реплик. "Парламент, французы, граф-сифилитик – со всех сторон обложили. Какое уж тут королевское достоинство", – шипит Карл II Английский и сразу становится родным. Художником фильма был Бен ван Ос, верный спутник Гринуэя плюс декоратор "Девушкаи с жемчужной сережкой" /Girl with a Pearl Earring/ (2003), костюмер Дин ван Штрален – оттуда же, для этой парочки сделать XVII век натуральным, как русская зима – не вопрос. Там не так холодно, но очень-очень грязно. Бабы все грязные, парики и постели, полы и стены в театрах и трактирах, не говоря уже о проезжей дороге. Мало мылись тогда, мало мылись, хотя и барочные завитушки на люстрах, и кружевные юбки – все на своих местах. Начинающему оператору Алексу Мелману лишь помогло глянцевое рекламное прошлое, которое, видно, обрыдло, хотя всему научило. XVII век он с явным кайфом сделал темным и мутным, как должно. Мало света тогда было, мало света, канделябры берегли, хотя, если уж надо на пышной премьере осветить трехметровый фаллос у карлика и отсутствие белья у балеринок, за этим дело не станет. Гример Питер Оуэн ("Властелин колец" /Lord of the Rings/) клеил нос Джону Малковичу для сходства с историческим Карлом II, и тут тоже, надо сказать, эффект оскароносный. В свое время Николь Кидман поимела "Оскар" за Вирджинию Вульф в "Часах" /Hours, The/ (2002) не в последнюю очередь из-за полной неузнаваемости, созданной в ноль натурально приклеенным носом. Неузнаваемость Малковича велит еще пуще его рассматривать, и рассматривать есть, чего. Музыка все того же гринуэевского Майкла Наймана вообще не требует комментариев. И все же, все же, все же…

Пусть Депп – полностью на своем месте, как и Малкович (Карл II), и Розамунд Пайк (нелюбимая жена), и Саманта Мортон (любимая актриса), и Руперт Френд (любовник). Пусть между всеми видно какое-то напряжение, порожденное пьесой и не убитое режиссером. Данмор сохраняет не только фривольности мистера Пенниса и мисс Клиторис, но и культурный контекст эпохи, не адаптируя его для нынешних тинэйджеров. Знаешь – поймешь, нет – извини. Тем не менее, у режиссера так и не сложился сам главный исток напряжения и не выявилась суть конфликта – подоплека распутства Рочестера и его цельный образ. В реальности Рочестер был по-нашему вроде помеси Баркова и Радищева или Высоцкого с Буковским, или на импортный манер – Курта Кобейна с Салманом Рушди. Судя по всему, это была очень крупная личность, по-черному пившая и трахавшая все, что движется, от полного, невыносимого одиночества в толпе мелких жлобов. И смыться от них было некуда: любитель пожить, в юности Рочестер был геройским капитаном королевского флота, чуть позже сел в Тауэр за покражу невесты, чуть позже король вздумал сделать его Шекспиром своего царствования. Видимо, в пьесе Джеффриса речь шла о тонкостях поведения. Как от деятельной натуры все чего-то хотят, и ей это сделать – раз плюнуть, но натура делает все радикальнее и свободнее, чем они переварят, и тогда все в ней тут же разочаровываются. "Бездарность, бездарность", – кричала амеба орхидее. Орхидея сглотнула амебу и отравилась.

Вот никакой "отравленности" Рочестера ничтожным окружением, причем в гораздо большей степени, чем алкоголем и сифилисом, в фильме нет. Флота и Тауэра нет по пьесе, где они были не нужны, а радикальных отношений нет из-за того, что режиссер пьесу не понял. Тонкости поведения потеряли ритм в тонком, да, но очень распространившемся, "объективном" изображении. Изображение века в фильме довлеет субъекту так же, как в синхроне ему довлела толпа. Беспредел умного короля, ограниченность талантливой актрисы, прагматизм веселого Этериджа (Том Холландер) рассосались в картинности. Депп добросовестно отыграл хулиганство, роман с театром, но даже секс с актрисой – какой-то натужный, из-под палки. Из публики видно, что по-настоящему интересно играть Деппу было лишь сифилис. Тут понятно: играл со смертью, играл, и вдруг скучающая смерть просто бросила карты на стол. В результате – не общая проблема одиночек, вызывающая сочувствие, а частная физиология умирания, вызывающая жалость. И это – целиком на режиссере.

В отличие от оператора Данмору не на пользу занятия рекламой. Они слишком мелкие в сравнении с кино, и личность самого Данмора делают мельче последнего из его персонажей. Он не дорос ни до какой режиссерской интерпретации. Мало того, пусть не интерпретируя, рискнул бы снять полную биографию Рочестера.

Во всей последовательности фактов Депп развернулся бы и сам все сделал. Но он даже не рискнул, и развернуться негде.