Насмотревшись на чужое кино, Александр Гордон решил снять его по-своему.
Хозяйка одесского борделя Мама Люба (Фандера) содержит двух барышень – Зинку по прозвищу Гитлер и Зиготу – вежливо принимает ухаживания очкарика и вундеркинда, сына одесского же прокурора, а сама влюбляется в живущего на пляже городского сумасшедшего, поэта Адама.
Опыт главного инквизитора отечественного кино не прошел для Александра Гордона зря: если его первый фильм "Пастух своих коров" не слишком ловко вписывался в окружающий ландшафт, то "Огни притона" – это именно попытка насмотревшегося на новейшее русское кино неглупого человека выдать свою позитивную программу. Но не стоит понимать это как своего рода "Перемотку". Гордон собирает энциклопедию мыслей и образов, и каждый по-своему интерпретирует и препарирует.
Образ родины-матери, говорите, главный? Пожалуйста, родина-мать, добрая проститутка, которой всех людей жалко, да еще с лицом артистки Фандеры. Ретро и память о советском прошлом? Пожалуйте ретро: Одесса пятидесятых, богатая фактура, даже портреты Хрущева встречаются. На выходе, правда, получился фильм, к которому самое применимое определение – вроде как запретное – "странный". Сюжет размыт, ретро условное, образ родины-матери предельно вежливый (тогда уж и Мазина Родина-мать). Но именно своей странностью он и хорош.