Европейский взгляд на российскую трагедию: Рецензия на фильм «Курск»

Август 2000 года. На носу свадьба одного из членов экипажа подводной лодки «Курск» — задержанная зарплата точно будет кстати. Получив очередной отказ от начальства, моряки продают свои часы и гуляют на широкую ногу. На следующий день они снова выйдут в море и никогда не вернутся домой.

Как водится, если где-нибудь в мире произойдет страшная трагедия, то о ней обязательно напишут книгу, снимут документальный фильм, а потом художественный. Жаль, «Курск» — тот случай, когда фильм создают не для экскурса в произошедшее, а просто потому, что события трагедии удачно ложатся под готовые драматические шаблоны. Есть здесь место для фильма-катастрофы, много сцен для мелодрамы и, конечно, политики.

Несмотря на голливудские лекала, по которым написан сценарий, фильм снял датчанин Томас Винтерберг под продюсерским крылом Люка Бессона с француженкой Леей Сейду и бельгийцем Маттиасом Шонартсом в главных ролях. Впрочем, такой международный состав не делает трагедию космополитичной и универсальной — напротив, усиливает эффект «зловещей долины», когда происходящее на экране вроде выглядит правдоподобным, но скорее вызывает диссонанс.

В гуще фальшивого российского антуража с церковным хором мальчиков на свадьбе и актеров, говорящих на идеальном английском языке, чем-то по-настоящему «родным» кажется только странная челка Леи Сейду в огромной дубленке. Понятно, что так на фильм Винтерберга будет смотреть только отечественный зритель, который всегда остро реагирует на попытки запечатлеть в кино российскую действительность. С другой стороны, точно так же, наверное, реагировали бы французы, если какой-нибудь Николай Хомерики снял бы фильм о Парижском теракте 2015 года с Владимиром Вдовиченковым и Светланой Ходченковой в главных ролях.

Однако даже без этой стигмы «чужого фильма о нашей трагедии» «Курск» трудно воспринимать как удачное кино. Фильм Винтерберга сначала старается персонифицировать трагедию, дать экипажу К-141 лицо, за выживанием которого зритель будет наблюдать, затаив дыхание. Им оказывается Маттиас Шонартс в роли Михаила, прилежного семьянина, которого на берегу ждут жена и сын. Правда, сопереживать ему совсем не получается, и это дает фильму губительный обратный эффект: вместо трагичного портрета моряков, которые борются за жизнь на дне Баренцева моря, мы смотрим на то, как умирает Михаил и еще сто каких-то людей. Хотя даже так «Курск» выглядит как клаустрофобный фильм-выживание с несколькими хорошими режиссерскими находками — от сцен с задержкой дыхания до изменения соотношения сторон экрана, когда подлодка погружается в море.

Другое дело — «Курск» не остается фильмом о выживании все два часа, полностью переводя акценты на мелодраму и политику во второй половине. Рассказ о родственниках экипажа, которые не могут понять, что произошло с подлодкой, безусловно, необходимая часть картины, но уж чересчур манипулятивная и эмоциональная. Здесь сияет звезда и льются слезы Леи Сейду, одной из главных европейских актрис наших дней. Ей в противовес идет сухая и безжизненная политическая часть фильма о попытке британцев спасти подлодку — сделана она аккуратно, без перекладывания вины и внезапно даже без упоминания российского правительства. Не спасают ее Колин Ферт и Макс фон Сюдов, которых, кажется, взяли на статичные роли офицеров и адмиралов, чтобы еще сильнее раздуть бюджет.

Собственно, такой дорогой смесью удачных и неудачных (таких больше) сцен «Курск» остается все два часа, но от фильма, который не пытается осмыслить трагедию, большего требовать решительно не стоит. Важно то, какие последствия он вызовет: начнется ли диалог с Россией, который приведет к созданию художественного ответа с нашей стороны, или, наоборот, «Курск» не позволят даже выпустить в отечественном прокате, чтобы лишний раз не говорить об этой травме. Время, конечно, покажет, а пока можно довольствоваться хотя бы тем, что зрители откроют страницу Википедии и узнают о трагедии что-то новое.

С 27 июня в кино.