Сколько весит душа: рецензия на фильм «Сопротивление»

Марсель Марсо — 18-летний мим (играет его 37-летний Джесси Айзенберг) из Страсбурга, города на границе Франции и Третьего Рейха. Он преследует мечту стать великим артистом, несмотря на недовольство отца-мясника, и, по словам родного брата, не думает ни о ком, кроме себя. Претензии родственника, впрочем, вскоре окажутся неверными: сначала Марсель пойдёт помогать еврейским детям, эвакуированным из Германии (они станут первыми зрителями, которым действительно понравятся его пантомимы), а затем, после наступления нацистских войск, вступит в Сопротивление, чтобы помогать вывозить ребят в мирную Швейцарию.

История Марселя Марсо — легендарного мима, который во времена Второй мировой помогал французскому Сопротивлению спасать еврейских детей — слишком хороша, чтобы быть правдой. Придумай кто такой сюжет — его бы уничижительно обозвали сентиментальным, а может и обвинили бы в банальности. Тут правда всё на поверхности: тема отношения искусства и войны, духоподъёмная притча о том, как можно с помощью артистического таланта бороться с людоедским тоталитарным режимом, не прибегая при этом к насилию. Но что ж поделать — иногда реальная жизнь (с вкраплениями художественного вымысла, разумеется) оказывается сентиментальнее любой выдумки.

Странно, что биография Марсо только сейчас добралась до большого кино — кажется, такой сюжет вполне мог экранизировать условный Спилберг ещё пару десятков лет назад. В итоге же фильм снял Хонатан Якубович, малоизвестный режиссёр из Венесуэлы, для которого «Сопротивление» стало первым заметным проектом за пределами Южной Америки. И, к сожалению, именно его авторский почерк (или, скорее, его отсутствие) — однозначно слабое звено картины. Якубович снимает как уверенный ремесленник, но ему не хватает какой-то артистической смелости. Для фильма о Марсо, который открыл новые горизонты в родном искусстве мимодрамы, «Сопротивление» уж больно трафаретное и усреднённое. Для картины о человеке, отказавшемся в своём творчестве от речи (ведь после Второй мировой войны он больше не мог доверять слову), в картине чересчур много говорят.

Конечно, неправильно ругать произведение за то, чего в нём нет. Но «Сопротивление» само напрашивается на эдакий реверсивный анализ — уж слишком много здесь любопытных решений, которые так и остаются полунамёками, не развиваются как следует. Скажем, в один момент появляется тема иллюзии как способа пережить страшную травму: Марсо, карикатурно изображая Гитлера, развлекает детей и заодно учит их прятаться от нацистов. Сложно не вспомнить «Кролика Джоджо» или «Жизнь прекрасна» — другие фильмы, которые с несвойственной жанру трагикомичной интонацией осмысляли опыт Холокоста. Но больше таких сцен в «Сопротивлении» не будет. Этот эпизод так и останется единственной вспышкой на фоне напыщенной серьёзной драмы.

Да и вообще сюжет о том, как творческий метод Марсо помогает ему спасать детей, забудется где-то на середине — фильм вдруг превратится в жизнеописание Французского Сопротивления, а легендарный мим станет лишь одним из многих невыделяющихся героев (в этом смысле любопытно название картины, которое также уравнивает Марсо с другими участниками движения). Авторы тут делают очень странную вещь: они меняют действительность под нужды фильма и отправляют Марсо в стан лионских партизанов, с которыми в реальности тот был связан лишь опосредованно. Видимо, чтобы столкнуть его лицом к лицу с Клаусом Барби — реальным офицером СС, прославившегося своей жестокостью (в реальности мим с ним едва ли виделся). Но за пределами одной сцены, где Марсо как раз приходится вспомнить об актёрском таланте ради спасения детей, это столкновение двух исторических личностей особенно ни для чего не нужно. Причём ради этого странного допущения создатели фильма пожертвовали реальными, куда более колоритными сюжетами из жизни артиста: например, тем, где он обманывал пограничников, перевоплощаясь в разные образы и заставляя их думать, что мимо них проходит не один и тот же человек.

С самим Барби всё тоже неоднозначно. В одних сценах он показан как многогранная личность, в которой могут уживаться жестокий маньяк-садист и любящий отец (такая разносторонность, по мнению Якубовича, делает антагониста только страшнее — ведь мы понимаем, что на такие зверства способен обычный, в общем-то, человек). В других он внезапно превращается в бондовского злодея, который прямо посреди расстрела заключённых поигрывает на пианино. «Сопротивлению» в целом не хватает интонационной и творческой целостности, фильм будто изо всех сил стремится быть неординарным, но каждый раз останавливается на полпути и сбивается в трюизмы. Из исключений — разве что интересная нарративная закольцовка: фильм начинается и заканчивается речью генерала Паттона, с которым Марсо в действительно встретился под конец Второй мировой. В ней фильм постулирует свою главную истину: армейское геройство бессмысленно без геройства простых людей, убийство сотни врагов не стоит и одной спасённой жизни.

Лучше всего творческую нецелостность фильма отражает одна фраза из интервью режиссёра Хонатана Якубовича: в нём он признаётся, что не хотел делать картину визуально похожей на другие работы о Холокосте, и вместо этого вдохновлялся картинами Марка Шагала. Так вот: необычно решены операторски в «Сопротивлении» только пара сцен, где Марсо испытывает дезориентацию — сначала в приюте для еврейских детей, позже на улицах Леона — и камера фиксирует его субъективные ощущения с помощью искажающего пространство широкоугольного объектива. В остальном фильм выглядит именно так, как того не хотел его режиссёр. Как неплохая, вполне мастеровитая, но всё же стандартная драма о Холокосте.