Светлана Дружинина: «Историю надо знать хотя бы из чувства собственного достоинства»

-- Я ведь по первой профессии балерина, – рассказывает Светлана Сергеевна, – в Московском хореографическом училище училась на одном курсе с Марисом Лиепой. Но если бы осталась в балете, пошла бы в балетмейстеры. Вероятно, мне интереснее та творческая работа, которая дает больше самостоятельности. В моей натуре есть тяга к сочинительству. Неслучайно сценарии своих фильмов я пишу сама. Вениамин Александрович Каверин вообще рекомендовал мне заняться большой прозой. Я говорю это не из самолюбования, просто Господь подарил мне разные способности: немного писать, немного лицедействовать, чувствовать музыку. В балетной школе я получила великолепное музыкальное образование… А сниматься стала, еще не будучи профессинальной актрисой. Я не смогла участвовать в концерте на выпускном вечере нашего училища в Зале Чайковского из-за травмы локтя, хотя у меня там были два дивных номера. Руководство школы, чтобы меня успокоить, поручило мне вести этот концерт. А на следующий день меня пригласили вести телепрограмму для детей. В те годы ощущался дефицит теледикторов. Кто постарше, помнит: была на телевидении замечательный диктор Нина Кондратьева. Во время съемок на ВДНХ ей корова выбила глаз… И вот зрители забросали телестудию письмами: кто эта новая дикторша? Я им понравилась. Новой профессии меня учила чудесный диктор Ольга Высоцкая, которую помнят радиослушатели старшего поколения. Я-то сама считала, что танцевать умею, а профессионально говорить – нет.

Как-то раз во время прямого эфира меня увидел кинорежиссер Самсон Самсонов. Ему была нужна актриса для фильма "За витриной универмага". Вот так я появилась в кинематографе. Меня очаровал этот мир. Актер Анатолий Кузнецов был моим первым партнером, а Борис Тенин стал моим крестным отцом в профессии: он так доброжелательно ко мне отнесся, вообще дивный был человек. Однако я решила, что самая прекрасная профессия на свете – режиссура.

-- Но вы успели поработать в кино и как актриса. Вам это нравилось или хотели набраться опыта?

-- Я считала, что вообще в кинематографе должны работать люди зрелые. И когда мне предложили поступать на актерский факультет ВГИКа, сказала: "Нет, я еще потанцую". Все-таки поступила во ВГИК на курс Бибикова и Пыжовой. Они несли в себе культуру старого русского театра. А если учесть, что меня обучали еще и балерины императорских театров… В общем, меня воспитывали потрясающие мастера. После окончания института я поснималась положенные 3 года, но втайне от всех сдавала экзамены на режиссерский факультет. Их принимал Сергей Герасимов, а курс набирал Игорь Таланкин. Все вступительные экзамены я сдала на отлично…
Режиссуру я очень люблю. Утомительная профессия, но расширяет понимание жизни.

-- Французская актриса Анна Карина стала режиссером. Она рассказывала мне, что, когда в первый раз вышла на съемочную площадку в качестве режиссера, все на нее смотрели насмешливо, как бы говоря: ну-ка, каким же ты, женщина, окажешься режиссером? У вас так было?

-- И до сих пор бывает. Даже самый прогрессивный мужчина слишком амбициозен, чтобы легко позволить женщине обставить его в его деле. Пока женщина не достигнет порога конкурентоспособности, ее подхваливают, поддерживают, продвигают, но как только она становится конкурентоспособной на поле, где игроки – мужчины, страшное дело!

-- Этот этап еще хуже, чем начальный?

-- Конечно. Потому что сначала – снисходительность: ну, женская блажь, ну, мы готовы галантно повторить: "Чего хочет женщина, того хочет Бог"… И вдруг она начинает набирать обороты! Караул! Все эти настроения ощущаются на съемочной площадке.

-- А женщины – актрисы, режиссеры (такие же страдалицы) испытывают в таком случае женскую солидарность?

-- Когда женщины любят одного мужчину или занимаются одним делом, солидарность маловероятна. Тут женщины еще страшнее, чем мужчины. А вообще режиссер – волк-одиночка. Работу начинает один, потом работает в "стае", а по окончании работы его все бросают. И дай ему Бог сил и мужества уверовать, что все сделанное – не зря. На нашем режиссерском пути много предательства. Особенно звезды мужского пола не любят говорить, что начинали работать с режиссером-женщиной: она ведь была свидетельницей их слабостей, неумения и, оказывается, смогла научить чему-то!

-- А как же ваш супруг, известный кинооператор Анатолий Мукасей? Он же снимает фильмы, которые вы ставите, и вроде бы на работе вы должны им командовать. Как складываются ваши отношения?

-- Отношения нормальные! Мы в добром согласии живем вместе более 40 лет. Он божественный кинооператор, художник! Мы нашли принципы гармоничной жизни дома и на работе.
Не исключаю, что многое зависит от женщины. Просто я точно знаю, когда должна промолчать и обсуждение каких-то проблем деликатно отвести в сторону. Потому что иначе ничего не получится.

-- А может, еще и любовь?

-- Наверно, но для нас кинематограф – любовь и больше, чем любовь. Мы не разделяем работу и дом. Дети наши родились на съемочной площадке. Я всегда говорю, что я их там обронила.

-- Носили ребенка и работали?

-- Ну да… Как бы то ни было, теперь уже на съемочной площадке ко мне относятся по-дружески. Иногда оператор Мукасей там, а я дома, приглядываю за внуком.

-- Светлана Сергеевна, чем вас привлек жанр исторического кинематографа?

-- Еще в доперестроечные времена я сняла картину "Исполнение желаний", а затем обратилась к самому тяжелому жанру: кинематографа музыкального. Я же еще и в цирке училась: на наездницу. Я любила стихию праздника, музыки, без этого тоскливо жить. И все же думала: после кухни, стирки – снимать столь тяжелый для режиссера жанр? Да никогда в жизни! Но понимала, что людям этот жанр нужен. Их нельзя постоянно держать в отрицательной энергетике, иначе будет тупое стадо. И я сознательно пошла в музыкальный кинематограф. Да, в кино была влюблена как в сказку. Это еще давало возможность быть более искренней. Через сюжет мюзикла можно было протащить такие мысли, которые при советской власти в бытовом кинематографе никогда бы не прошли. Я никогда не смогла бы снять "Дульсинею Тобосскую", на бытовом уровне разрабатывая тему соответствия человека молве о нем. А в музыкальном зрелище это можно было сделать. В том фильме было много от клипа, в чем меня и обвиняли. Что это, мол, за рваный монтаж? Сейчас это нормально. В той картине была песня о совести на слова Евтушенко. Она не нравилась чиновникам. Но все-таки ее в фильме оставили. Потом Градский ее исполнял в концертах, а люди удивлялись: как она в то время могла "пройти"?
"Нынче всякий в расчетах точен:
Что на пользу, а что во вред.
Дон Кихотов никто не хочет.
Поумней мы: безумцев нет.
Эй, давайте сюда Росинанта --
Ах, как жаль: нет меча и копья.
Постою за себя, если надо.
Не за всех – так хотя б за себя".
Чиновники возмущались: "Как это так, нет канонического положительного героя?". Но помогли знаменитый писатель Юрий Нагибин и Нина Соротокина (идея сценария была ее). Она привезла мне рукопись. По рекомендации Нагибина ею заинтересовалось телевидение. Мне пришлось многое доказывать, но я вырвалась в романтическое историческое кино с музыкальными инкрустациями. А в истории меня интересуют взаимоотношения человека и времени.

-- Чем вызвано ваше пристрастие к восемнадцатому веку?

-- Да, когда мне тяжело, ныряю в "свой восемнадцатый век". Когда хожу в музеи, мне кажется, я в том веке жила. Может быть, потому что восемнадцатый – век женщины. Пять женщин царствовали на российском престоле. Взять Анну Иоан-новну. Потрясающая биография! Курляндская принцесса, которая даже и женой не стала, потому что нареченный помер от излишнего пития. А Анна Леопольдовна? Колоссальная история! Ах, если бы только мне довелось до нее дойти! Ну, а уж Елизавета Петровна, Екатерина Великая… Дележ трона на уровне дворцовых переворотов… Интереснейшие возможности для исследования женских историй, разнообразных причинно-следственных связей. Ведь часто государственные решения принимались в интимной обстановке. И вот я решила во всем этом покопаться. И нахожу в этом удовольствие. Находишь знакомое, углубляешься, понимаешь, что требуется дальнейшее исследование. Когда материал узнаваем для тебя лично, тогда и начинает работать фантазия.

-- Как вы лично относитесь к тем императрицам?

-- Они – женщины. Никуда от этого не денешься. Матери, бабушки, любовницы, красивые дамы и – лидеры. К чему не были готовы. К работе монархов. Оттого испытывали чувство страха. Ну, и – Екатерина Вторая управляла Россией, совмещая приятное с полезным: ведь все ее фавориты были талантливыми государственными деятелями. Вообще, российский фаворитизм отличается от западноевроейского, в частности, от французского. У нас монархини принимали принципиальные решения, как правило, на пользу государства, а не во имя страстей.

-- Слышала от вашего супруга Анатолия Мукасея, что вам в процессе работы удалось сделать открытия.

-- Ну, не совсем открытия. Просто использовала в работе данные, известные немногим, о которых сама узнала недавно. Это касается личности князя Меншикова. Есть ученые, которые считают, что он действительно принадлежал к княжескому роду. Но дело не в происхождении. Да, этот человек делал гадости. Это известно. Но вот что я узнала. Он пережил клиническую смерть, после чего оставил завещание Петру Второму, Сенату, детям. Поняв, что оказался на пороге, он покаялся. Он выздоровел, построил храм, но чудо не в этом. Он стал другим. Он собственными руками готовил свое падение, осознал это и после покаяния уволил личную охрану, Ингерманландский полк, который был за него готов в огонь и в воду. С ним Меншиков мог бы устроить такие перевороты! Но поступил так, чтобы все поверили: никаких тайных умыслов не имеет. И это он, который, как все отмечают, кавалерийским наскоком возвел на престол Екатерину Первую! Вдруг Александр Данилович совершенно изменился. Он был прекрасный шахматист, может быть, еще и поэтому окружающие в его метаморфозе подозревали какой-то невероятный ход… Даже когда он ехал в ссылку, об этом думали сестра Наталья, у которой он отнимал деньги, и юная Елизавета Петровна, которая ненавидела дочь светлейшего Марию – Машку Меншикову, которой она должна будет руку целовать, если та в силу отцовских интриг сядет на престол. А он уже ни о чем таком не думал. Вот его последние слова: "Бог, а паче моя вера, коей не всегда я следовал, с годами положили мне покой на сердце. И научили жить и умирать, не скорбя о суете мира сего". Его дети об этих словах рассказали в воспоминаниях и письмах. Существуют и великолепные "Записки и анекдоты из жизни светлейшего князя Меншикова", написанные историком Вильбоа. В те времена анекдотами называли реальные истории, но невероятные, из жизни аристократии.
Загадочная личность, негласный властелин России, уходил из жизни смиренно и светло. Государственная заинтересованность во власти – может, это и было его искупительным духовным восхождением. Пройдя испытание смертью, побывав Там и вернувшись, он стал постепенно отвлекаться от того, что приобретал здесь, в свое жестокое и нечистоплотное время. Он дрался по-настоящему, воевал по-настоящему, вместе с солдатами. Разрабатывал план Полтавской битвы вместе с Петром и с Шереметьевым… А уходил из жизни спокойно. Был ли он из князей или из мелких торговцев – пусть это останется вопросом. Что с того? Я сейчас занимаюсь доказательством того, что последний этап его жизни был восхождением. Мне только нужно найти необходимые слова.

-- Есть точка зрения, что История нас учит, но ее урокам никто не следует. А может быть, она совершается сама по себе, независимо от того, усвоили мы ее уроки или нет?

-- Вы ведь совершали ошибки в своей жизни? Ну, вот и я, и все. Однако, принимаясь за новое дело, человек думает: "Когда-то в аналогичной ситуации у меня что-то не получилось – а вдруг теперь получится?" То же происходит и на государственном уровне. Но историю надо знать хотя бы из чувства уважения к собственной персоне, из чувства собственного достоинства. Я лично еще хочу знать, как формировался менталитет моего народа, и пытаюсь обэтом рассказать. В этом, может быть, и есть мой патриотизм. И в том, что испытываю боль, видя страдания России, видя все, что у нас происходит. Но "обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад". Обманываться – значит, верить в лучшее: иначе зачем же болеть за судьбу детей?

-- Светлана Сергеевна, как-то в частном "бабском" разговоре вы обмолвились, что любите массивные кольца. А что еще вы любите в жизни?

-- В одежде – спортивный стиль, в который включаю элементы быстротекущей моды, по принципу: "это мне идет"… Люблю движение, безумно люблю плавать. Могу плыть без устали, аж на тот берег Черного моря. Хотя муж говорит: "Плыви только вдоль берега". Я и плыву вдоль берега, но за буйками, а муж идет по суше и машет: "Света, вылезай, я уже устал идти за тобой". А я не устала… Люблю свою дачу в Пахре. Мне ее помогали строить всем миром. Потому что я бесплатно показывала свои фильмы по всей стране, а когда мне достались развалины в Пахре, многие мои новые знакомые сказали: "Стройтесь. Поможем". И доставили из Сибири дерево, с Урала железо, из Рязани кирпич…

-- Светлана Сергеевна, бывало, что после съемок актеры в вас влюблялись?

-- Почему же только после? И во время. И вся группа об этом знает. Мы симпатизируем друг другу, это очень хорошо, очень помогает в работе. Это не значит переходить грань дозволенного. Я знаю, что и Мукасей влюбляется в актрис, которых снимает. Он очень красиво снимает всех женщин. Потому они и любят у него работать.

-- Вы друг друга не ревнуете?

-- Ревнуем очень.

-- Какими словами вам объясняются в любви?

-- Да нет, объясняться никто себе не позволяет, хотя я актеров на это провоцирую.

-- Вы опасная женщина!

-- Что вы! Дело в том, что, когда актеры романтически относятся друг к другу, к режиссеру, к оператору, на площадке царит атмосфера любви, и камера это схватывает. На пленке все получается прекрасно, и зритель думает: "Если бы меня так любили!"

-- А вы никого из актеров не поженили?

-- Ну, как же! После каждой моей картины рождаются дети.