Рецензия на фильм «Любовная лихорадка»

В сущности "Любовная лихорадка", – робкий, застенчивый, закомплексованный и несчастный голливудский перепев "Homo Faber" Макса Фриша, вышедшего в европах, слава богу, полвека назад. И кроме Джона Траволты в нем, собственно, и смотреть-то не на что. У Джона Траволты до сих пор стройные ноги. Он играет на гитаре и поет. Траволта – хороший драматический актер, просто отличный. Только ради Траволты стоит вытерпеть эти два часа цветущей пышным цветом банальности…

Он также танцует все еще лучше всех, хотя этого не узнают те, кто не посмотрит "Любовную лихорадку" Шейни Гэйбл. Еще непосмотревшие не узнают, что Траволта – хороший драматический актер, просто отличный, и это не взирая на его повернутость на пресловутой сайентологии, на его дрянной фильм "Поле битвы - Земля" /Battlefield Earth/ (2000) и вообще на кличку "фашист" в окологолливудских кругах. Играет отлично, видимо, как летает, хотя в "Любовной лихорадке" нет ни поездов, ни самолетов. Больше там, собственно, вообще не на что смотреть. Только ради Траволты стоит вытерпеть это мучение – мучение даже для высокообразованной публики, так как никакие высоты не прощают цветущую пышным цветом банальность в течение двух часов, как одна копеечка. Ведь "Любовная лихорадка", в сущности – робкий, застенчивый, закомплексованный и несчастный голливудский перепев "Homo Faber" Макса Фриша, вышедшего в европах, слава богу, полвека назад.

Впрочем, сначала, минут так двадцать банальности ничто не предвещало. Траволта идет по улице, как Штирлиц по коридору – сугубо символично. Еще непонятно, кто это – в шлепанцах на босу ногу, белом мятом льняном костюме, широкополой шляпе и всей походкой, осанкой, сочленениями и движениями воплощающий тяжелейшую абстиненцию "после вчерашнего и третьегоднишнего". Когда под шляпой оказывается знакомое лицо, только с совершенно седыми волосами, когда день спустя он снова появится в кадре неузнанным – голые пятки торчат из-под одеяла на измятой постели – возникает даже подозрение, что Голливуд дожил до собственного Венечки. Тем более, фильм сделан по мотивам неизданного романа Р.Э.Каппса, и как знать – может, оригинал ничуть не менее матерный, чем "Москва-Петушки". Зато уровень интеллекта видно-слышно на раз:

-- Из него выйдет прекрасный труп.
-- Нет, это не Чарльз Диккенс.
-- Мы не можем ни страницы вырвать из книги своей жизни, но можем всю ее бросить в огонь.
-- Ну, Жорж Санд.
-- Мы умираем однажды, но надолго.
-- Мольер, конечно.

Действительно, игру слов ведут спившийся университетский профессор литературы (Траволта) и его спивающийся биограф (Гэбриэл Махт). Только они уже проделали путь Алабама-Новый Орлеан и давно окопались в доме рокерши-наркоманки. И у них там клевейшая компашка на травке у реки, и все друг про друга все знают, и все друг друга понимают, и поэтому ржут постоянно:

-- Все равно не поверю, что ты никогда не видела голого мужика.
-- Старого – нет.

Наши люди, про это бы и снимать. Увы, после милейшей экспозиции идет непременнейшее "развитие сюжета". Дело в том, что рокерша-наркоманка умерла еще перед началом, похмельный Траволта шел на ее похороны, а поутру в завещанный им с биографом дом заявилась давно вроде сгинувшая юная дочка покойницы (Скарлетт Йоханссон). Тоже та еще оторва – ну, типа птушница, только нигде не учится – и она хочет выселить алконавтов из дома, в той же степени завещанного ей. Дальше выселить не удастся, и начнется все более махровое выяснение отношений. В шкафах этого дома было много скелетов. Они будут выпадать, выпадать… Но поскольку молодая режиссерша Шейни Гэйбл всю дорогу чувствует, что нашла самое главное – настроение, атмосферу – она никак не хочет с ней расстаться, при том что бросить сюжет ей никто, конечно, не позволил. А когда сидишь на двух стульях, может, и не провалишься, но думать-то будешь только, как усидеть.

Тягомотину лишь усиливает та, которая третьей будет. Если Гэбриэл Махт – просто никакой, хотя относительное достоинство ему придает стареющая любовница в исполнении Деборы Кары Ангер, то Йоханссон в роли юности – вообще грубейшая ошибка. Во-первых, она Траволте даже аккомпанировать неспособна и в самые махровые моменты лишь гримасничает с абсолютно пустыми, бессмысленными глазами. Во-вторых, для сюжета, как из семнадцатилетнего "ничего" с диким трудом все же получается "нечто", нужна была не звезда, а именно ничего – вот какая-нибудь птушница без намека на "Трудности перевода" /Lost in Translation/ (2003). А с Йоханссон провисают и все любовные линии. Никакой такой "лихорадки" тоже в помине нет. Даже странно, что Махт, запавший на "юность", не смеет с ней переспать: перед нами здоровая взрослая баба. И практически не читается то, что должно было стать самым-самым главным – преступная страсть между Йоханссон и Траволтой. После "Олдбоя" /Oldboy/ (2003) это очень в кассу как вариант интеллектуалов.

Нет, какие-то удачи встречаются по всему хронометражу – как он описался в сортире и честно сказал об этом, как они танцевали в баре, еще несколько веселых мелочей – но когда тягомотина все же гаснет, остается одна голливудская назидательность и тупые "семейные ценности". Нам снова попеняли: "Позвоните родителям".

Вместо того чтобы сделать вывод, из материала напрашивавшийся: "Не бойтесь звонить. Не бойтесь родителей. Не бойтесь профессоров, книг, любви, лихорадки, алкоголизма, беременности, бездомности, тюрьмы, сумы, смерти, несложившейся жизни. Живите себе".

Текст: Екатерина Тарханова