Рецензия на фильм "Бугимен

Но впечатлительность парадоксальна: именно тот тип ужастика, который ты предпочитаешь, то есть который на тебя действует, ты от страха смотреть и не можешь. Впрочем, этаких дамочек осталось, видно, немного: в первый же премьерный уик-энд "Бугимэн" окупил свой двадцатимиллионный бюджет, а за месяц проката собрал в США вдвое больше. Хотя и здесь можно увидеть парадокс. Большинство из миллионов посмотревших, то есть у кого нервы, как веревки, ругают его, на чем свет стоит, и причисляют к худшим ужастикам, увиденным ими в жизни. Мои соседи, например, хихикали.

Все зависит от того, чего ты ждешь от данного кино и как относишься к кино вообще. От продюсеров Сэма Рэйми и Роберта Тапера большинство ожидало, скорей всего, что-то вроде "Армии тьмы" /Army of Darkness/ (1993) и "Зловещих мертвецов" /Evil Dead, The/ (1981). Крови и спецэффектов. Монстров и мистики. В "Бугимэне" крови вообще нет, а все остальное (спецэффекты, монстры и мистика) – уводит не в потусторонний мир, а, наоборот, вписывается в реальный. Стивен Т. Кэй сделал не игрушку, а историю болезни, не сам страх, а его свойства, его феноменологию. Потому что, если вы не боитесь мышей, то боитесь тараканов, а если не темноты, то высоты или пустоты за дверью. Шагов за спиной. Упасть с перрона метро при подходящем поезде. Повседневные страхи есть в каждом, идут из детства, сопровождают всю жизнь. Стивен Т. Кэй тему не закрыл, за рамки жанра не вышел, но кое-что застолбил отменно: ритм страха, его развитие. "Сердцу ангела" /Angel Heart/ (1987) он сильно уступает, но это как бы удешевленный, попсовый вариант Паркера, Линча и Кроненберга. Такие варианты, вроде "Другого" /Godsend/ (2004) или "Страх.com" /FearDotCom/ (2002), все равно вносят лепту в самопознание.

Жил-был мальчик, папа умер, мальчик сошел с ума, мама сбыла его с рук, но потом он подрос и поправился. Он в газете – замглавного, у него девушка – художница, у нее родители состоятельные, они празднуют День благодарения в роскошном особняке. Но тут большому мальчику сообщают, что мама умерла, а в собственном старом, страшном, далеко не роскошном особняке он не был уже сто лет. На похоронах Тим встречает старого дядюшку и старую подружку, воспоминания возвращаются, а когда после похорон он один – в доме своего детства, начинается просто чума. Все реально, да? Все естественно. Похороны – они такие. Ведь и страх-то был ерундовый, типа спели вам на ночь песенку "Придет серенький волчок, схватит Тима за бочок", а вы в детстве и поверили, и волчка этого несчастного всю жизнь ждали – сейчас придет, и от греха подальше близко к лесу не подходили. Пусть мы взрослые, и давно уже нет никакого волчка, но за грибами – все-таки без меня. За ягодами – тоже.

С другой стороны, в фильме с первого кадра в эту реальность и естественность и почти здоровую логику втирается нечто мистическое. Вместо волчка у Тима был Бугимэн – деревянная игрушка, которая по ночам превращалась в жуткого монстра. И тени оживали, и что-то в углу шуршало, и вазочки падали со стола сами по себе, и свет гас неожиданно. Спрятаться под одеялом Тиму не помогало – Бугимэн мог оказаться под одеялом точно так же, как под кроватью или в черноте кладовки. Он, конечно, хотел убить, и он был совершенно настоящий – страшная рожа такая в плаще с капюшоном, и толком не разглядишь, и меняется все время, от деревянного оскала до трупного состояния или зверюги какой-нибудь. Дальше – больше. Реальные люди начнут исчезать в черных водах, появятся призраки, у них, конечно, будут красные сумочки – как же без сумочек. Будут еще дохлые вороны, полтергейст и другие приметы потустороннего мира. С ними, пожалуй, перебор – ну, что за энциклопедия чужих ужасных достижений?

Тем не менее, выигрыш фильма – что эта энциклопедия не равна самой себе. За счет равноправной, упрямой естественности жизни мальчика без особенных "сюжетов" все видения и привидения воспринимаются лишь как образ, как психологическая реальность. А что, разве вы никогда не представляли себе убийцу? И он не был без лица, или оно все время не менялось? Или вы никогда не путали случайных прохожих с давно умершими близкими? Или никогда не смущались, почему работает телевизор, если вы его не включали? Задать подобные вопросы в "Бугимэне" позволяют почти безупречный монтаж и ритм. Саспенсу Кэй явно учился у Хичкока. Вот это ожидание, что сейчас что-то случится, а оно все никак не случается – совершенно невыносимо. Потому что, в отличие от Хичкока, Кэй не обязуется выдать стройненький детективчик с католическим хэппи-эндом. У него все скрипучие лестницы, целлофановые занавески, тени, самовозгорающиеся лампочки, сны с трупаками – не шутка, а именно образ страха перед смертью. Живенький такой образ.

Самое прикольное – тем самым домиком, где в фильме провел свое пенсильванское детство Тим, а в жизни построенным в 1850 году в Новой Зеландии, где фильм снимался, в настоящее время владеет некто Йен Фергюсон, управляющий похоронной службой пригородов Окленда.