«В каждой семье есть что-то, о чём все знают, но предпочитают не обсуждать вслух». Лина Данэм и Стивен Фрай о фильме «Моя семья»

Для начала, пожалуйста, расскажите немного о ваших героях и о том, как они вписаны в сюжет.

Стивен Фрай: Кто начнёт? Наверно, я: я же старше. Моего героя зовут Эдек. Эдек Ротвакс. Он еврей из Польши. Или лучше сказать «польский еврей»? Интересный вопрос. В детстве и в юношестве — в 1930-1940-е годы — он жил в Польше и оказался в лагере. В худшем из лагерей. В Аушвице. Он выжил, как и его жена. И они построили для себя новую жизнь в Нью-Йорке. Где и родилась их дочь. Теперь твоя очередь.

Лина Данэм: Моя героиня выросла в Нью-Йорке. Она не говорит по-польски, не понимает, через что прошли её родители. После смерти матери она стремится посетить Польшу, но её отец решает, что не может отпустить её одну и позволить ей провести это время так, как она планирует. Я считала, что моя задача — подчёркивать невероятную игру Стивена.

Стивен: Перестань.

Лина: Он полностью погрузился в роль, выучил польский. Мне оставалось только оттенять его потрясающую игру, отыгрывая слабое раздражение.

Стивен Фрай в роли Эдека на кадре из фильма «Моя семья»

Стивен: Она дурачится. Эта история — настоящее перетягивание каната двумя волевыми героями. Им необходимо наладить свои отношения. Эдек не представляет, как показать дочери трагедию своей жизни. Когда размышляешь о людях, выживших в Аушвице, сразу думаешь: «Почему они не говорят об этом?» Но если ты выжил в Аушвице, ты, вероятно, видел слишком много и делал многое ради выживания; и эта память преследует тебя до конца дней. Я не говорю, что каждому приходилось сотрудничать с СС, но точно приходилось работать и стараться многого не замечать; видеть, как кого-то до смерти забивают дубиной или прикладом винтовки, и не вмешиваться, жертвовать огромной долей своей человечности. И этот глубокий колодец в душе человек хочет держать закрытым. Это влияет на отношения наших героев.

Лина: Да.

Стивен: Рут нелегко понять всё это, а Эдеку трудно делиться этими воспоминаниями. Это важная часть истории.

Лина: Да, верно.

Лина Данем в роли Рут на кадре из фильма «Моя семья»

Я хочу спросить о съёмках в Аушвице. Бывали ли вы там раньше? И как сейчас это место передаёт дух тех ужасных событий?

Лина: Ты там раньше бывал?

Стивен: Нет.

Лина: Я тоже нет. Думаю, мы оба испытывали сложные чувства перед съёмками. Это был важный день для Эдека, ведь он возвращался туда, где уже бывал прежде. Но для нас это тоже было значимое событие. Ведь наши семьи тоже связаны с этими событиями. Думаю, это было бы важно для любого, кто испытывает жгучую боль при мысли о самых бесчеловечных годах в истории человечества. Когда мы только прибыли туда, нам было как-то неловко произносить реплики. Мы стояли там и мялись.

Стивен: Несомненно. Само слово «Аушвиц» несёт в себе особенный ужас. Некоторые разговоры после тех съёмок казались диалогами из чёрной комедии. Я мог сказать: «Помнишь тот наш разговор в туалете Аушвица?» — а потом подумать: «Почему я сказал “в туалете Аушвица”? Это же так безумно звучит».

Лина: Рутина съёмок там ощущается иначе, то, как люди ходят туда-сюда, как кто-то пьёт кофе… Думаю, было очень важно снять часть сцен там. Чтобы люди смогли увидеть это место. Оно пугает и с экрана, но когда ты оказываешься там, ты чувствуешь эту дурную энергию. Как бы хорошо ни был снят фильм, он не сможет полностью передать это. Ты стоишь там, ощущаешь это пространство и всю его историю. Но вот ты поворачиваешь голову — и видишь дома, в которых живут семьи. Это городок, в нём живут люди, им приходится думать об истории каждый день. Зато люди из нашей команды, оказавшись там, вели очень интересные беседы. Збигнев Замаховский — прекрасный польский актёр — рассказал нам, что хотя он и не еврей, но его отец…

Стивен: …был политическим заключённым, коммунистом и носил красный значок, а не жёлтую звезду.

Лина: Да.

Стивен Фрай в роли Эдека на кадре из фильма «Моя семья»

Стивен: Я был удивлён тем, что постройки в лагере расположены в чётком порядке, симметрично. И что они очень невысокие. Я почему-то представлял пугающие готические здания, которые давят на тебя своей массивностью, а увидел низенькие домики, расставленные очень упорядоченно, и это показалось мне ещё более жутким.

Лина: Несомненно.

Лина Данем в роли Рут на кадре со съемок фильма «Моя семья»

У вас обоих есть личная связь с этой историей, но что, по-вашему, поможет зрителям ощутить связь с картиной вне зависимости от истории их семей?

Стивен: Думаю, поможет тот факт, что это, по сути, фильм, как я люблю говорить, об отношениях дочери и отца — не «отца и дочери». Это картина о трудностях в общении двух поколений. В ней хватает довольно простых шуток: о том, что Рут сидит на диете, а Эдек, напротив, ест с бешеным аппетитом и иногда ведёт себя не слишком прилично.

Лина: Эдек постоянно задаёт дочери вопросы о сексе, а она пытается объяснить ему, что это неуместно. Думаю, это ещё и фильм о том, что всем нам трудно разглядеть в наших родителях живых людей. А родителям трудно увидеть в своём ребёнке личность. Рут нелегко понять отца, ведь тот пережил то, что она не в силах осознать. Любому человеку трудно принять, что у родителей была другая жизнь до его рождения и что она их сформировала. Думаю, в каждой семье есть своя травма. Может, не такая явная, как Холокост, но в каждой семье есть что-то, о чём все знают, но предпочитают не обсуждать вслух. И наш фильм во многом об этом. 

Стивен: Да.

Стивен Фрай на кадре со съемок фильма «Моя семья»

Лина, я уже пообщался с двумя удивительными женщинами — с Юлией и с Лили — и хотел спросить: как они помогали вам вжиться в роль Рут?

Лина: Это прекрасный вопрос. Я подписалась на проект ради Юлии. Меня привлекли прекрасный сценарий и та страсть, с которой она взялась за этот фильм. Но меня восхитила и Лили Бретт — автор оригинальной книги. Она ведь писала о себе. Её отец Макс стал прототипом Эдека. Они ездили с ним в подобное путешествие, и это изменило её жизнь. И перед тем, как мы отправились в Польшу, я много общалась с Лили по телефону. Мы каждый раз говорили час-полтора. И я задавала вопросы о всяких мелких подробностях: «Как вы жили в том доме?», «Что вы ели?», «О чём вы говорили за обеденным столом?» Я старалась как-то вживить в себя её опыт. Ещё я прочла немало психологических статей о том, как живут и что чувствуют дети выживших. Но самое глубокое понимание мне всё же дали беседы с Лили, её рассказы о детстве, о том, что в их семье можно было обсуждать, а что — нельзя. А затем Стивен появился на площадке и настолько точно воплотил образ Эдека, что мне оставалось только подыгрывать ему.

Стивен Фрай в роли Эдека на кадре из фильма «Моя семья»

Да, Стивен, вы потрясающе сработали. Особенно вам удался акцент.

Лина: Да. Ко мне в комментарии приходили поляки и писали: «Какой великолепный акцент. Я решил, что он поляк». Мы все и так знали, что Стивен — национальное сокровище…

Стивен: Да брось.

Лина: …но этот акцент отдельно меня поразил.

Стивен: Очень приятно. Спасибо. Мне понравилось, что Лили действительно списала Эдека со своего отца. Эдек — атеист, так что это история не о еврейской-прееврейской семье. Он человек со свободным, независимым образом мысли, как и многие евреи. И это провоцирует некое напряжение, мол: «Я еврей. Вы смотрите на меня и думаете обо мне как о еврее. А я думаю, что я — это просто я». И я могу это понять. Я сам себя так ощущаю. И так себя ощущал мой дед. Я родом не из религиозной еврейской семьи. Мои предки ходили в синагогу не чаще, чем я. Я практически ничего не знаю об иудаизме. И Эдек тоже такой. Но когда он прибывает в Вудж, на кладбище… Вы знали, что Лодзь по-польски — «Вудж»? Это одно из многих моих открытий за время изучения польского.

Лина: Новая информация, да.

Стивен: Строптивый язык, скажу я вам.

Лина: Но ты его приручил.

Стивен: Надеюсь.

Спасибо вам большое.

Лина: Вам спасибо. Было очень приятно.

Стивен: Да, очень здорово.

Лина Данем в роли Рут на кадре из фильма «Моя семья»