В костях у сказки

Реально ли снять в Диснейленде полнометражный хоррор-фильм, не спрашивая на это разрешения компании Disney? Любой человек в здравом уме ответит, что подобная задача неосуществима в принципе. Но один американец все же решил попытаться…

Американца звали Рэнди Мур. Он родился в штате Иллинойс и в детстве очень любил бывать с отцом во флоридском парке развлечений Disney World. Когда Рэнди вырос, то решил стать кинорежиссером, ради чего поучился в нескольких киношколах и переехал в Калифорнию. Впрочем, дальше анонимного переписывания чужих сценариев его кинокарьера не зашла.

В Голливуде Мур женился на медсестре, родившейся в СССР. Когда они уже с собственными детьми приехали однажды в Walt Disney World, у жены, не привыкшей к подобным паркам развлечений, вырвалось: «Работать тут принцессой – это, пожалуй, даже похуже, чем быть медсестрой в дурдоме…» Она увидела в Дисней Уорлде мрачную сторону, о которой Рэнди раньше не задумывался, и эта мысль показалась ему интересной. Самому ему поездка неминуемо напомнила о детстве и об отце, с которым он давно рассорился. «Все глубинные эмоции детства, вроде бы полностью забытые, вновь ударили меня, словно пуля, – вспоминал он в интервью. – И мой отец незримо присутствовал везде, словно призрак».

Мур зачастил с детьми в Disney World. Конечно, в Калифорнии имелся свой Диснейленд, открывшийся в 1955-м, но Дисней Уорлд был куда больше и интересней. Рэнди ездил туда снова и снова, пока вдруг не захотел написать киносценарий, в котором бы фигурировал большой парк развлечений. Такой сценарий был вскоре им сочинен. Вернее, Мур за пару месяцев накатал три разных сценария, из которых по итогу выбрал тот, что смотрелся попроще – для него не требовалось ни павильонов, ни специального освещения. «Я решил, что вот этот, второй сценарий снять будет легко, – рассказывал он потом. – Но я так ошибался…»

Это была мрачная история в духе Дэвида Линча о мужчине, для которого семейная поездка в Диснейленд оборачивается липким безвыходным кошмаром. В последний день отдыха главного героя увольняют с работы, у него проблемы с женой, он напивается и таскается по парку за юбками, теряет где-то маленькую дочь, его мучают болезненные галлюцинации, и чем дальше, тем все становится хуже…

Деньги у Рэнди были – от дедушки досталось кое-какое наследство, которое можно было бы пустить на воплощение мечты. Проблема была в декорациях. Дисней никогда не позволил бы снимать кино в своем парке – даже за деньги. За любые деньги. Тем более – картину в жанре хоррор-фэнтези, явственно критикующую энтертеймент-индустрию, где в кадре мелькают электрошокеры, рвота, кровь, голые тела, оторванные головы и прочий абсолютно недетский контент.

Логику The Walt Disney Company, разумеется, можно понять: любой фильм, описывающий знаменитый парк развлечений как страшное, печальное место, нанес бы ущерб репутации парка. На радостные непрофессиональные видеозаписи, тоннами заливаемые туристами на YouTube, компания привыкла закрывать глаза. Но 33-летний Рэнди Мур не планировал снимать что-то веселое – как раз наоборот. «Невозможно все время веселиться», – заявлял один из написанных им персонажей, и это вполне отражало режиссерский взгляд на вещи.

Нечего было и думать о том, чтобы попытаться снять такое кино легально. Оставалось прибегнуть к «партизанскому методу». «Поначалу, когда писался сценарий, я понятия не имел, как это снимать, – говорил режиссер несколько лет спустя. – Но когда дошло до дела, стало ясно – тут нужен только диснеевский парк».

К лету 2010 года у Мура имелось в наличии все необходимое: скрипт под названием «Побег из завтра», актеры, доступные в течение месяца, и съемочная группа, вооруженная фотоаппаратами Canon (двумя Canon EOS 5D Mark II и одним Canon EOS 1D Mark IV) – вполне «туристическими» на вид, но при этом позволяющими получить качественную видеокартинку. Съемку киноленты Рэнди решил вести в черно-белом режиме – это позволяло не беспокоиться насчет тонкостей освещения и давало возможность сэкономить на цветокоррекции на стадии постпродакшена, к тому же вполне соответствовало мрачному тону истории.

Актеров на роли супругов режиссер набрал совершенно неприметных – ему не хотелось, чтобы на них обращали лишнее внимание; Джим и Эмили должны были выглядеть как обычные средние американцы. Детей для них, напротив, подыскали как можно более красивых. Девушек, которыми увлекся Джим по ходу сюжета, набирали по принципу «чем сексуальней, тем лучше».

Главным оператором проекта стал Лукас Ли Грэм, привыкший снимать комедии, но ради «Побега из завтра» сделавший исключение. «Это была настолько дикая, невозможная идея, что я сразу понял – если не поучаствую, буду потом жалеть всю жизнь, – вспоминал он позже. – И больше всего мне понравилось, что Рэнди собирался делать настоящее кино, а не “найденную пленку”, которую снять было бы гораздо проще».

Укомплектовав коллектив, режиссер купил всем участникам проекта сезонные абонементы на посещение флоридского парка Walt Disney World – и команда «Побега из завтра» вылетела в Орландо. Там они снимали 10 дней, после чего отправились в Disneyland в Калифорнию и снимали еще 2 недели. Из этих двух локаций получился «собирательный» центр развлечений, который можно увидеть в фильме.

Разумеется, работать старались «по-взрослому»: перед началом работы постановщик и операторы облазили оба парка и распланировали каждый кадр. Прежде чем идти на съемку, актеры зубрили свои роли и репетировали диалоги в отельных номерах. У режиссера имелся ассистент, который тщательно продумывал логистику. Но даже при всей этой подготовке, которую Лукас Ли Грэм позже сравнил с «муштрой спецназа», съемки стали «настоящим кошмаром».

Это были тяжелые, нервные дни. Как известно, Disney – одна из наиболее жестких в отношении копирайта мировых компаний, ревностно охраняющая свои авторские права. Интернет полон ужасных историй о том, как она расправляется в суде с несчастными, посмевшими посягнуть на Микки-Мауса или Бэмби. Рэнди понимал, что очень рискует, поэтому даже не пытался спрашивать у Диснея разрешения на съемки. Он вообще старался поменьше думать о возможных последствиях, иначе, по его словам, уже на третий день получил бы нервный срыв.

«В парке мы прогоняли актеров через заранее отрепетированные сцены, делали это несколько раз, а потом звали операторов, – рассказывал режиссер. – Прежде чем были включены камеры, нам пришлось “проговорить” весь фильм от начала до конца раз 8 или 9. То есть это не считая съемочных дублей».

Сценарии Мур раздавал не на бумаге – он рассылал их команде на телефоны. Поэтому когда актерам хотелось уточнить какие-то детали сюжета, они были похожи на обычных людей, проверяющих сообщения в Фейсбуке, а не на участников киногруппы, готовящихся к следующему дублю.

На территорию парка члены команды проникали маленькими группками и в разное время. На нужной локации актеры и операторы собирались в определенный момент, быстро снимали три-четыре дубля и снова расходились, растворяясь в толпе.

Чтобы не вызывать лишних подозрений, Мур наблюдал за съемками на расстоянии, командуя операторами по телефону. Сами операторы делали вид, что снимают толпу, а актеры, идя в сторону камеры, изображали обычных гуляющих людей. Сценарий был написан так, что их диалоги в публичном пространстве звучали как обычные диалоги отдыхающих. Задача состояла в том, чтобы произнести правильные слова, приблизившись к камерамену, и пройти мимо. Чтобы парковый шум не глушил фразы героев, под одеждой у актеров были спрятаны устройства с микрофонами, фиксировавшими каждое их слово. Телефон помогал отдавать инструкции не только операторам, но и некоторым второстепенным актерам – как, например, «двум французским девушкам», которых снимали в основном с приличного расстояния.

Съемки изнуряли операторов тем, что кадр постоянно закрывали чужие задницы – ведь это были не статисты на зарплате, которыми можно командовать, а обычные прохожие. У людей, попадавших в кадр, разрешения на использование их изображения, разумеется, никто не спрашивал. Актер Рой Абрамсон, герой которого в поисках потерянной дочери должен был проталкиваться через толпу, вспоминал, что испытал немалый стресс, взаимодействуя с ничего не подозревающими гражданами: «Это страшновато, будучи актером, носиться туда-сюда и врезаться в отдыхающих».

Некоторые сцены отнимали долгие часы – например, момент, когда утренние пассажиры начинали заполнять вагон монорельса, потребовал множества дублей, о чем Мур рассказывает не без дрожи: «Нам невероятно повезло, что охрана на монорельсе была не очень смышленая. Неизвестные люди, которые несколько дней подряд проделывают одни и те же вещи в одном и том же месте, будучи одетыми в одну и ту же одежду, – это притягивает внимание, знаете ли».

Во время съемок Рэнди убедился, что взрослые, которые посещали Диснейленд в детстве, продолжают находиться под его воздействием, даже повзрослев. «Однажды мы ехали в парк и услышали, как мать говорила детям: “Слушайте, для мамы Disney World – волшебное место, так что ведите себя здесь хорошо”. Мы с оператором слушали и думали: “Это так странно!” Она говорила совершенно серьезно. Эта женщина верила в волшебство! И знаете, это неудивительно, я ведь и сам – продукт диснейфикации, моя психика сформирована Диснеем больше, чем чем-либо еще. Я рос под его прямым влиянием. Знаете, я не бунтарь, но у меня есть дети, и меня беспокоит, что с ними происходит то же самое… Да, у меня великолепные воспоминания об этих парках, и я правда думаю, что Дисней был гением. Но, по-моему, его стало как-то слишком много».

В какой-то момент везение Мура закончилось – охрана все же заметила, что некоторые посетители парка ведут себя атипично. Почуяв неладное, секьюрити задержали «семейство главных героев» и отвели в свой офис. Надо отдать должное актерам – все они, включая детей, остались «в образе» и продолжили изображать туристов, хоть и струхнули не на шутку. Охранники стали допытываться, почему «семейство» трижды за один час прошагало через проходную туда-сюда и почему папарацци их фотографируют – они что, какие-то знаменитости?

«К счастью, мы уже почти все сняли к тому моменту, – говорит Мур. – И это прекрасно, потому что если бы нас так напугали в начале работы, ни у кого бы просто не хватило духу продолжать. А ребята отлично выкрутились: девочка стала кричать, что ей нужно пи-пи, и по дороге в туалет все четверо сбежали. Там на улице как раз проходил вечерний парад – под его прикрытием наши актеры дружно улизнули от охранника. А мы с оператором Лукасом Ли Грэмом удрали из парка еще раньше. После этого случая я сказал: „Всем спасибо, съемки окончены“».

Кое-какие недостающие моменты были позже досняты на фоне зеленого экрана – например, кадр с мальчиком, которого тошнит в урну. В парке такая сценка, разумеется, привлекла бы внимание, и очень непросто было бы объяснить, почему вокруг блюющего малыша крутится мужчина с камерой. Поэтому паренька и урну сняли в калифорнийском павильоне, а сзади подложили парковый фон, которым запаслись специально для такого случая.

Но это был лишь первый этап. Далее требовалось из горы сырого материала, не очень-то соответствовавшего первоначальному сценарию, сформировать внятную историю. Муру повезло, что он выбрал сюрреалистическую подачу: главные герои постоянно встречают странных людей, ведущих странные речи и совершающих странные поступки… Общая загадочность повествования помогла не волноваться о том, на все ли вопросы удалось ответить в финале – ведь такая цель, в общем, и не ставилась. «Я люблю фильмы, которые нужно смотреть несколько раз, – говорил Мур на этот счет. – То есть не такие, где все разжевывается в мельчайших деталях».

После долгого монтажа и частичного переозвучания Рэнди наконец-то привел картину к тому виду, который отражал его видение истории. Тяжелей всего оказалось найти правильные звуковые дорожки для каждой сцены, ведь для этого пришлось переслушать все, что произносили актеры в микрофон течение 30 съемочных дней.

Общая работа над лентой заняла около трех лет, и все это время Мур соблюдал строгую секретность – над чем он работает, не сообщалось даже близким друзьям. Опасаясь, что Дисней как-то пронюхает о его проекте и не даст закончить монтаж, Мур увез весь материал в Южную Корею и колдовал над ним там, целых два года мотаясь между Сеулом и Лос-Анджелесом, где у него осталась семья. Спецэффекты для фильма тоже делали корейцы – та самая компания, которая рисовала знаменитого монстра для «Вторжения динозавра».

По словам режиссера, все это удовольствие обошлось ему примерно в $650 000. «Половину я сам вложил, с остальным помогли родственники и друзья, – признавался он. – Но мы рассчитывали обойтись втрое меньшей суммой. Вышло дороговато, и меня очень смущает, что бюджет так раздулся. Мы были наивны и неопытны, на каждом шагу импровизировали. И, конечно, мы не могли знать заранее, что нам удастся снять в парке, а чего не получится».

Съемка «из-под полы» не позволяла фильммейкерам развернуться как следует, и это заметно: итоговый монтаж картины полон шероховатостей, переходы между сценами подчас довольно резкие, композицию многих кадров трудно назвать идеальной. Но традиционная критика вряд ли здесь уместна, учитывая, в каких трудных условиях снимался материал. При всех очевидных недочетах получилось вполне крепкое художественное кино – ничуть не хуже многих фильмов, снятых профессиональными киногруппами. Если кто-то считает, что мог бы сделать лучше, пускай попробует повторить.

Кое-какие шаги навстречу закону все же были предприняты. Дабы избежать самых предсказуемых нападок по поводу нарушения копирайта, Мур постараться изъять из фильма кадры с логотипом Диснея и изображениями знаменитых мультяшных персонажей. Кроме того, Рэнди переозвучил некоторые мелодии, за которые можно было получить по рукам (получилось довольно забавно: в одной из сцен дети смотрят музыкальный видеоклип, где саундтреком выступает… песня кота Леопольда, наевшегося «озверина»). Единственное, чего он делать точно не собирался, это менять сюжет, о чем прямо заявил, отправляя фильм на фестиваль «Сандэнс» в 2013 году.

«Никто не будет его менять, – предупредил Мур. – Если его никогда не выпустят официально, о’кей. Если его увидит совсем мало людей – не страшно. Я сделал это и отдам людям. Это все, о чем я когда-либо мечтал».

К удивлению режиссера, на самый знаменитый фестиваль американского независимого кино «Побег из завтра» взяли с радостью. И не только туда, но и на ряд других престижных киносмотров. Новость о том, что существует хоррор, снятый в Диснейленде, всколыхнула Сеть и породила обширную общественную дискуссию. Многие зрители, даже не видя фильма, соглашались с тем, что «радость и счастье», которыми уже много лет лучатся диснеевские парки, в XXI веке выглядят несколько натянуто. Другие жаловались, что цены, по которым в эпоху кризиса продается это «счастье», отдают кощунством. Третьи ругали бесчеловечный закон о копирайте, дамокловым мечом висящий над головами американских фильммейкеров, и сожалели, что смелых режиссеров, готовых бросить вызов системе, почти не осталось.

Порнофильм «Школьница», снятый в помещении петербургской средней школы, не имел в России и малой части того эффекта, какой произвел «Побег из завтра» в США. Порнофильмов существуют сотни тысяч, а ужастик в декорациях тщательно охраняемого «детского царства» – все-таки товар сугубо штучный.

Кинокритик Дрю МакВини изумлялся после премьеры: «Это просто невозможная вещь – то, что они сняли все эти сцены прямо на аттракционах. Принцессы в этом фильме показаны в виде дорогих шлюх, оказывающих услуги богатым азиатским бизнесменам. Такого просто быть не может. Такое кино не может существовать. Я вырос во Флориде, я в Walt Disney World всю жизнь катался, с младенческих лет, я там даже работал, а теперь я вожу туда своих детей. Это уже часть моей ДНК. И этот фильм Рэнди Мура – он по всем законам логики просто не может существовать. Но он не только существует, он по-настоящему пленяет».

«Дрю ошибается! – заявил в своем веб-сериале Some Jerk With A Camera комик Тони Голдмарк. – Этот фильм не только был возможен, он был неизбежностью… Никому и нигде больше не требуется разрешение на съемки. Мы просто никогда не пытались делать это по-настоящему. Но сейчас у каждого в кармане есть HD-камера, а зрители всего мира – на расстоянии одного клика. Само существование “Побега из завтра” более символично, чем его контент».

Все ожидали, что Дисней засудит автора картины и запретит выпускать ее. Но Мышиный дом… не сделал ничего. Компания рассудила, что любые протесты против фильма лишь увеличат его популярность, и решила сделать вид, что «Побега из завтра» вовсе не существует. Несмотря на это, запустить картину в полноценный прокат оказалось таким сложным делом, что Мур в итоге согласился на ее распространение через онлайн-кинотеатры. Впрочем, даже это стало большой победой, учитывая, что поначалу он не особенно надеялся протолкнуть фильм даже на фестивали.

Мур не согласен с критиками в том, что снял «совершенно политическое кино» – во всяком случае, он таким его специально не задумывал, – но согласен, что сюжет можно прочитывать по-разному и что идея «диснеевского хоррора», в общем-то, лежала на поверхности.

«Со мной или без меня, но такое кино было бы снято, – утверждает он. – Я был уверен, что это лишь вопрос времени – кто-то обязательно сделал бы нечто похожее. Видеотехника стала доступной, камеры сегодня просто везде – в мобильниках, в фотоаппаратах, в очках… Можно снимать что угодно, где угодно и когда угодно. По-моему, это и есть будущее. Оно наступило. И всем нам теперь с этим как-то жить».