Интервью с Пьером Морелем

Режиссер «Ганмена» Пьер Морель рассказал о работе над своей картиной, остросюжетным боевиком о бывшем наемнике в исполнении Шона Пенна

Как вы стали режиссером «Ганмена»?

Я впервые прочел роман Жан-Патрика Маншетта, когда он вышел в начале 1980-х. Это было золотое время для французских криминальных романов. Я тогда много их читал, и эта книга мне особенно запомнилась. Три года назад продюсер Джоэл Сильвер связался со мной и рассказал, что он оформил опцион на экранизацию романа и что он хочет, чтобы я поставил эту картину. Год спустя Сильвер сообщил, что Шон Пенн хочет сыграть главную роль! Я не мог упустить такую возможность! Мы с Шоном встретились, обсудили, что нам особенно нравится в «Ганмене» и в главном герое книги, Джиме, и мы обнаружили, что нам нравится одно и то же – и что нас обоих не устраивает, что роман в определенных отношениях устарел, поскольку он был написан в 1980-х, когда в моде были несколько наивные повествования. Так что мы решили осовременить сюжет и сделать Джима более реалистичным персонажем. Так мы пришли к идее выстроить действие вокруг неправительственных организаций и частных компаний, защищающих политиков и выполняющих функции армии и тайной полиции. Это сейчас очень актуальная тема. По той же причине мы использовали реальный кризис в Конго – чтобы сделать картину более убедительной и правдоподобной.

Что вас особенно «зацепило» в персонажах книги?

Мы с Шоном вместе работали над нашим видением ее героев, и мы старались, чтобы они получились колоритными и «многослойными» – и ни в коем случае не примитивными и однозначными. Я люблю фильмы, где нет четкого разделения между добром и злом. Нас обоих «зацепило» то, что это история о человеке, который пытается искупить прошлые грехи, отвоевать свою свободу, примириться с совестью и вернуть потерянную любовь. Мы сохранили в фильме романтическую линию из книги, но переписали ее, потому что она была, прямо скажем, пошловатой и глуповатой. Герои фильма – куда более зрелые люди, чем персонажи романа.

Расскажите о других актерах фильма.

Когда Шон согласился сниматься и мы начали обсуждать, кто еще может сыграть в картине, оказалось, что мы с ним, не сговариваясь, видим в основных ролях одних и тех же исполнителей. Хавьер Бардем, Рэй Уинстон, Марк Райланс – мы оба не сомневались, что их стоит привлечь к проекту. Так что мы с ними созвонились, и все они быстро согласились сниматься. Нам очень повезло, что мы смогли согласовать все их расписания, поскольку все они очень занятые люди. Я был просто потрясен тем, как Шон Пенн и Хавьер Бардем вместе репетировали. Они настолько талантливы и энергичны, что работать с ними – одно удовольствие. И я был очень рад, что подготовка к съемкам была достаточно долгой, чтобы мы за время репетиций успели проработать их персонажей и чтобы актеры как следует сыгрались.

Джасмин Тринка не так известна, но она отлично сыграла главную героиню…

Ее героиня Энни придает смысл жизни Джима. И на ней держится сюжет картины – и событийный, и эмоциональный. Кроме того, она единственная в фильме, кто ни в чем не виноват и кто вызывает безусловное сочувствие. Я видел Тринка в артхаусных итальянских лентах, и меня поразила ее игра в фильме «Милая», где она изображала «ангела смерти», помогающего смертельно больным людям быстро и безболезненно уйти из жизни. Режиссер «Милой» Валерия Голино – давняя подруга Шона, и когда мы начали обсуждать, кто может сыграть Энни, Шон помог мне связаться с Тринка и пригласить ее в наш фильм.

Как вы работали с такими яркими и такими разными актерами?

С большим интересом. У каждого из них свой подход к актерскому мастерству. Шон Пенн придерживается «метода» (американской разновидности системы Станиславского – прим. ред.), Марк Райланс преимущественно работает в театре и потому придает особое значение работе над репликами. Идрис Эльба полагается на свою интуицию… И так далее. Звездами такого калибра нельзя помыкать – им надо объяснять каждое режиссерское решение. Тогда они будут не просто выполнять приказы, а полноценно сотрудничать с вами, и вы вместе сможете создавать мощные сцены и тонко настраивать актерскую игру в зависимости от художественных задач фрагмента.

Как вы работали над боевыми сценами?

Это высокотехнологичный процесс, который требует многократного повторения сцен, тщательной боевой хореографии, сложной операторской работы и так далее. Так что самое сложное – оставаться в тонусе на всем протяжении съемки, которая может длиться 12 часов. Помню, как мы снимали сцену, в которой на героя Шона нападают в деревне, где он работает. Это была наша первая сцена со сложной хореографией. Шон чувствовал, что не в каждом дубле выкладывается на все 100%, и потому он настаивал, чтобы мы снова и снова повторяли фрагменты, которыми он был недоволен. К концу дня он был совершенно вымотан, но зато на площадке Шон делал все возможное и невозможное, чтобы быть максимально яростным и энергичным.

«Ганмен» – это не только боевик…

Это не политическое кино, но, как и «Кровавый алмаз» с Леонардо Ди Каприо, это триллер с реалистичным политическим подтекстом. Мы напоминаем зрителям о том, как безжалостно западные страны эксплуатируют развивающиеся государства. Шону это очень близко. Он ведь известный гуманитарный активист, и он даже создал неправительственную организацию, помогающую жителям Гаити.

Как вы подбирали места для съемок?

Я стремился подчеркнуть контраст между колоритной Африкой, холодным, геометрически выверенным Лондоном, воплощением западных финансов и западной власти, и теплой, человечной Барселоной. Еще мы снимали на ринге для боя быков, который для меня символизирует животное поведение. Я хотел провести параллель между быками, которых растят на убой, и наемниками, которых готовят для убийств и гибели на службе. И те и другие – игрушки в руках власть предержащих.

Ваш фильм в основном снят в интерьерах, и многие из них устроены как ловушки – дом Феликса (персонажа Бардема), квартира Джима и так далее.

За исключением африканских сцен, я избегал открытых пространств и прямых линий. Герои фильма заперли себя в лабиринте лжи, паранойи, интриг, и потому я показываю их в реальных лабиринтах, в которые они превратили свои дома. Даже ринг для боя быков устроен как лабиринт – за его кулисами маленькие дверцы, через которые могут протиснуться люди, но не животные.

К чему вы стремились, когда работали над музыкой и звуком фильма?

К тому, чтобы музыка подчеркивала экранные страсти, но не выходила на первый план, не заслоняла действие. Также важно было, чтобы музыка сочеталась со звуковым дизайном, а не противоречила ему. Я должен был параллельно работать с композиторами и звуковыми дизайнерами ленты, чтобы этого не случилось.

Насколько трудно было вам, французу, снимать фильм на английском языке?

Это намного сложнее для актеров, чем для режиссера. Если актер не привык играть на языке картины, ему трудно убедительно передавать эмоции. Порой нам приходилось изменять и упрощать реплики, чтобы неанглоязычным актерам не приходилось с ними мучиться. Для режиссера же важно лишь, чтобы его понимали!