Мюзиклы обогатили кинематограф зрелищными танцами, попутно дав жизнь (иногда и вторую) многим песням и группам. Но одними ли мюзиклами богаты? Как показывает история, танцы могут ворваться в сюжет фильма спонтанно, застав зрителя врасплох, и без привязки к жанру. Мы вспомнили номера, которые точно сразили всех.
Даже ученые время от времени веселятся и позволяют себе танцевальные минутки. Разработчик-миллиардер Нейтан (Оскар Айзек) показывает гостю (Донал Глисон) не только плоды наработок в области ИИ, но и свой блестящий хореографический номер под Get Down Saturday Night. Ядро драматургии фильма — сложные взаимоотношения с роботом — не так впечатляет, как танцевальный выход Оскара Айзека и Сонои Мидзуно. Импровизированная дискотека в красных фильтрах вызывает одновременно восторг и замешательство. Ей, откровенно говоря, невозможно сопротивляться.
Танец Сальмы Хайек в вампирском хорроре Роберта Родригеса называют гипнотическим, завораживающим и неповторимым. Эффект усиливается тем фактом, что многие увидели его в детстве, когда впервые столкнулись с фильмом — продуктом безумной фантазии Родригеса и Тарантино (его сценарий и как результат — его фетиши в кадре). Рецепт эротического танца был прост: Хайек, исполнительница роли стриптизерши и королевы вампиров по совместительству, просто должна выйти, поборов страх перед извивающимся питоном, и сымпровизировать. Латинские ритмы песни After Dark сделали свое дело, а Хайек действительно увлеклась процессом — сцена передает какое-то неописуемое экстатическое состояние, безумную мистерию наяву.
Даже не начинайте фильм об Индии, если он не закончится зрелищным танцем. Дэнни Бойлу прекрасно знакомы правила — для финала своего криминального триллера он приберег мощный аккорд, где Дев Патель и Фрида Пинто танцуют на железнодорожном перроне под Jai Ho. Это, без сомнений, достаточно остроумное обыгрывание конвенций, что прижились в индийском кино. В этом танце — синтез Запада и Востока, народные традиции и мощности Голливуда, исполнение и постановка как мостик для двух культур.
Танец Алекса из «Заводного апельсина» можно по праву называть самым пугающим пластическим номером в истории кино. Искомый эффект достигается контрапунктным столкновением насилия и танца, исполненного Малькольмом МакДауэллом. Все, кто попали под руку Алексу, вынуждены наблюдать непотребное шоу из ударов, артистических движений и пения. Композиция Singin' in the Rain, известная по классическому мюзиклу «Поющие под дождем» с Джином Келли, с тех пор воспринимается исключительно зловеще — таков цинизм Стэнли Кубрика, обнаружившего иррациональные струны в душе человека.
Авторский сай-фай о взаимоотношениях людей и андроидов врывается с разбега. Фильм открывается энергичным семейным танцем для телеконкурса, который впору считать лучшей утренней зарядкой на экране. Дело и в пластике персонажей, и в изящном минималистском выборе режиссера (Когонада начинал как видеоэссеист): статичный кадр, меняются только фоновые цвета и танцующие люди в кадре. Возможно, так выглядел бы фильм Гаспара Ноэ, снимай он «Экстаз» для семейной аудитории и в декорациях недалекого будущего.
Том Круз преуспел не только в адреналиновых прыжках с крыш, гор и вертолетов. Эти впечатления он растянул на свои зрелые годы, а вот по молодости Круз предпочитал совершенно другие виды физической активности. На момент съемок в «Рискованном бизнесе» актеру было чуть больше двадцати, и он сыграл подростка, который остается один дома. Вместо грабителей и ловушек — полная свобода действий, и в танцах уж тем более. Под звуки Old Time Rock and Roll Боба Сигера мы понимаем, как важно иной раз оставаться одному. Сцена стала столь популярна, что заткнула за пояс сам фильм, а для непосвященных стала поводом впервые с ним ознакомиться.
Какую сцену чаще всего вспоминают, говоря о «Королевстве полной луны» и Уэсе Андерсоне в целом? Танец двенадцатилетних подростков Сэма и Сьюзи. Режиссер-ретроман колдовал над кадром, возвращая дух кинематографа 60-х, — эту сцену, по ощущениям, вполне мог поставить Жан-Люк Годар, и она тоже наверняка стала бы культовой. Пляж, французская музыка из проигрывателя и два молодых бунтаря на фоне природы: Джаред Гилман и Кара Хэйуорд воплощают стихию юности, отдаваясь потоку движений — в равной степени неловких и умилительных.
Братья Коэн озолотили кинематограф, пожалуй, самой креативной сценой танца — воплощением безумных сновидческих фантазий. Лебовски (Джефф Бриджес) попадает в собственную утопию: со стилизованными ступеньками посреди открытого космоса и залом, где танцуют десятки женщин с головными уборами, вырезанными в форме шаров для боулинга. Герой Бриджеса присоединяется к танцовщицам, то двигаясь с ними, то паря в окружающем пространстве под Just Dropped In Кенни Роджерса. Всем бы такие сны.
Танец — еще коллективная стихия, действующая на общество как вирус. В подростковой комедии Джона Хьюза герой Мэттью Бродерика вместо школы уходит в загулочный отрыв и превращает обычный день в вакханалию праздника. Он приводит толпу в неистовство, когда во время парада исполняет Twist and Shout — одну из популярнейших песен 60-х, которую кто только не перепевал (наиболее эпохально это сделали The Beatles). Движения Бьюллера подхватывают все, включая случайных прохожих и работяг на чикагских улицах.
В бессмертном шедевре Федерико Феллини много танцуют. В любом месте и в любое время суток — таков витальный темперамент его героев, для которых жизнь — сплошной праздник. Но больше всего запоминается сцена с Сарагиной (Эддра Гейл) — городской сумасшедшей, о которой вспоминает Гвидо (Марчелло Мастроянни). Она – настораживающая и вместе с тем обольстительная — выходит из пещеры и танцует румбу, становясь для мальчишек первым воплощением соблазна. Нежные воспоминания о детстве, танец посреди пляжа и противоречивый импульс жизни, где сосуществуют искушение и запрет: так Феллини обрисовывает внутренний мир героя. По этой сцене зритель всегда скучает так же, как и Гвидо по невинным детским годам.
Как сделать причудливую комедию еще более странной, а в перспективе – культовой на все двадцать лет? Само собой, дать ей яркий танцевальный номер. Все помнят «Наполеона Динамита» и то, как неуклюжий герой Джона Хидера пустился в пляс на школьном мероприятии. Будучи изгоем и просто странноватым, непонятым парнем, Наполеон Динамит открывается всем как талантливый танцор. Это, без сомнений, пять минут славы для актера Джона Хидера, который спонтанно сымпровизировал завораживающий танец под песню Canned Heat британской группы Jamiroquai. И, конечно, какой эффект без нелепых лунных ботинок – они важная часть пластического номера.
Путь к совершенству нередко завлекает человека на тропу безумия. Натали Портман передает состояние помешательства через великолепный танцевальный номер, а каждое балетное па лишь ускоряет распад личности. «Черный лебедь» подарил кинематографу танец, чья пластика и страстное движение способны повергнуть в ужас. Даррен Аронофски усиливает дезориентацию круговыми движениями камеры и динамичной игрой света и тени. Балерина, войдя в образ черного лебедя, окончательно теряет контакт с реальностью и срастается с тьмой. Психиатрия на языке хореографии — даже это вполне под силу Аронофски как главному исследователю паранойи на экране.
В фильмах Жан-Люка Годара все может произойти спонтанно, от судьбоносной встречи до смерти. Танец не стал исключением. Одиль, Артур и Франц — криминальная троица внезапно встает из-за стола и отдается во власть странного танца, топая ногами и хлопая руками. Описать хореографический номер невозможно — магия неподвластна словам. Четырехминутная сцена, сыгранная Анной Кариной, Сэми Фрейем и Клодом Брассером, фактически обессмертила годаровскую «Банду аутсайдеров». В творчестве режиссера, в фильме, в танце — все говорит о стилевом смешении репрезентативной американской культуры с утонченной французской. И этот синтез показателен в знаменитой сцене в кафе.
Киносцены в боулинге уже походят на музей — столько там собрано кинематографических достижений. «Баффало 66» причастен к этой экспозиции — с одним из самых минималистичных танцевальных выходов. Кристина Риччи ходит по залу и, опираясь на колонну, двигается под Moonchild в исполнении знаменитых King Crimson. Освещение артистически играет в пользу сцены, освещая только героиню, а сама Риччи ритмично цокает каблуком. В этом номере ограничены и движения, и хронометраж, однако умеренность придает эпизоду какое-то притягательное волшебство. Можно считать этот момент одним из наиболее изящных антрактов в истории кино.
Тарантино всем доказал, что он — обладатель особого кинематографического рецептора, не только гений-режиссер, но и мастер по триумфальному возвращению в моду вещей, казалось бы, уже опрокинутых временем. Сегодня твист Умы Турман и Джона Траволты под You Never Call Tell Чака Берри — не просто классика, а живая эмблема кинематографа. Кафе-рестораны, стилизованные под 50-е, энергичный Траволта, почти с той же удалью пляшущий, что и в «Лихорадке субботнего вечера» (но сама пластика и магия парного танца — прямиком из «Восемь с половиной» Феллини), образ загадочной роковой женщины, которая может в любой момент раскрыться и составить хорошую компанию в конкурсе. Все это можно описывать бесконечно долго, но главное, что танец из «Криминального чтива» — это настоящий нокаут ностальгией. Не устоял никто.