Интервью с Анжеликой Хьюстон

Вы начинали свою карьеру в качестве модели, а в конце 60-х стали актрисой. Вы считали, что рано или поздно это неизбежно должно произойти?

Да. В Америке многие матери заводят для своих детей специальные альбомы – в своем я еще в шесть лет написала, что хочу стать актрисой.

Ваша мать была балериной. Вам никогда не хотелось пойти по ее стопам?

Хотелось, но к тому времени, когда я стала задумываться о будущем, она уже перестала танцевать. (Матерью Хьюстон была прима-балерина Энрика Сома. В 1969 году она трагически погибла в автокатастрофе. Ей было 39 лет, а самой Анджелике тогда было 18 – EMPIRE). Скорее, я хотела быть похожей на женщин из мира отца, а они в основном были киноактрисами.

И кто именно из актрис был вашим кумиром?

Я восхищалась Авой Гарднер. Отец познакомил меня с ней, когда в 1965 году ставил оперу в Милане. Помню, на ней была белая шубка, бирюза и бриллианты. Я тогда подумала, что никогда не видела женщины красивее, – ну, кроме мамы, конечно!

Вашей первой большой ролью была Клодия в фильме 1969 года «Прогулка с любовью и смертью». Этот фильм о средневековой Франции поставил ваш отец. Как вам с ним работалось?

Если честно, для нас обоих это была полная катастрофа. Я после этого даже на какое-то время ушла из кино.

В каком смысле катастрофа?

Ну, начать с того, что сниматься в этой роли я не хотела. Я часто и настойчиво доводила до отцовского сведения, что хочу стать актрисой. Но когда он предложил мне главную роль в этом фильме, я пришла в полное смятение. Я не хотела работать с отцом, я хотела работать самостоятельно.

В то время вам было 16 лет. Отношения с отцом у вас были такими же, как у всех подростков?

Да, самые что ни на есть типичные. Он был настроен очень критически, а я была очень раздражительна. В школе, где я училась, искали актрису на роль Джульетты в «Ромео и Джульетте» Франко Дзеффирелли, и я два раза специально ездила к нему по поводу этой роли. А потом отец написал Дзеффирелли письмо: «Нет, Джульетту играть она не будет». Я была жутко расстроена, я больше всего на свете хотела поскорее стать взрослой и работать самостоятельно. А у него на мой счет были совсем другие планы. В итоге я поехала в Вену сниматься в этом фильме вместе с Асси Дайаном. Дело продвигалось с большим трудом. Отец придирался к каждой мелочи, я нервничала и забывала свои реплики.

Удивительно, что потом вы снова работали вместе.

Это точно. Но мы хорошо справились.

Пожалуй, первая по-настоящему заметная роль в вашей фильмографии – укротительница львов Мадж в фильме «Почтальон всегда звонит дважды». Вы сыграли там вместе с Джеком Николсоном, вашим тогдашним бойфрендом.

Да, к тому времени мы встречались с Джеком уже несколько лет. Он очень хотел, чтобы мы что-то сделали вместе, и знал, что я хочу играть. Роль в «Почтальоне…» мне очень понравилась, и Джек предложил мою кандидатуру режиссеру Бобу Рафелсону в первую очередь потому, что Мадж немка, а я хорошо имитирую немецкий акцент, и она такая независимая, с такой интересной профессией – укротительница львов! Очень милое камео, я получила массу удовольствия от этой роли.

А не трудно было находиться рядом, когда снимались его сцены с Джессикой Лэнг, – в частности, сцена секса на кухонном столе?

Когда ее снимали, меня там не было. Это сильная сцена, но меня она никогда не беспокоила – в ней нет ничего сексуального. Там все слишком грубо и сумбурно, чтобы быть эротичным.

Несколько лет спустя вы работали со своим отцом и Джеком Николсоном в фильме «Честь семьи Прицци». Это была отличная роль – Мэйроуз Прицци, коварная принцесса мафии. Но досталась она вам не просто так.

К тому времени мои актерские амбиции были определены более четко. Я работала с Джоном Форменом, который был продюсером у отца в «Человеке, который хотел быть королем». Джон почему-то очень верил в меня и во время съемок «Ледяных пиратов» дал мне один сценарий, «Честь семьи Прицци» Ричарда Кондона, попросил прочесть его и сказать, что я думаю о роли Мэйроуз. Я прочла сценарий в ту же ночь и, конечно, была в полном восторге. Он спрашивает: «Значит, Мэйроуз тебе понравилась?» Я отвечаю: «Да, очень понравилась». А он мне: «Отлично! Тогда Джек сыграет Чарли Партанну, а твой папа займется постановкой, как думаешь?» «Вот черт», – думаю.

Но на этот раз с отцом работалось по-другому?

Абсолютно! Прежде всего, это была роль как раз по мне. В ней был оттенок зловредности, которую мне всегда нравилось играть, и в ней был юмор. Да и я сама к тому времени сильно изменилась. Мы были раскованы, работали в свое удовольствие, нам обоим очень нравился Джек – он привносил в процесс съемок море юмора. Стояло прекрасное бруклинское лето, и комедию снимать всегда приятно.

Вы с Джеком провели вместе большую часть 70-х и начало 80-х. В тот период ваша карьера только набирала обороты, а он уже был звездой первой величины. Как вы с этим справлялись?

Иногда это было чудесно, иногда не очень. Джек был прекрасным компаньоном: проницательный, очень умный, очень забавный. Он любит людей, любит общение, он очень контактный. Но вместе с тем он весьма закрытый человек, и зачастую с ним нелегко.

Ваши долгие отношения то прекращались, то возобновлялись, и вы так и не поженились. У вас не было ощущения, что вы живете в его тени?

Ну да, именно такое ощущение и было. Но я росла со знаменитым отцом, в какой-то мере он тоже постоянно затмевал меня, только это меня никогда не беспокоило. Мне кажется, это больше влияет на сыновей, чем на дочерей. Когда девочка купается в лучах славы своего отца и получает немного своей собственной – это не так уж плохо. А жизнь Джека вращалась вокруг его собственной персоны, и именно поэтому я купила себе отдельный дом. Все, что происходило в доме Джека, было связано только с самим Джеком. В такой обстановке очень сложно реализовывать собственные амбиции. Мне нужно было свое жизненное пространство.

Значит, дело было не в обидах.

Как сказать. Понимаете, звонили только ему, сценарии присылали только ему, все книги, все планы и предложения – все для него. В такой атмосфере конкурировать с ним было невозможно. Просто никаких шансов.

«Честь семьи Прицци» стала вашим звездным часом, прорывом в вашей актерской карьере – вы получили «Оскара» за лучшую роль второго плана. Приятное, должно быть, ощущение.

Весьма. Это было просто великолепно. Для меня это стало ответом на все гадкие инсинуации по поводу моих первых актерских работ, на все сплетни о кумовстве, на все статьи, в которых меня называли бездарностью. Я наслаждалась этим моментом. Жаль только, что отец в тот вечер не получил своего «Оскара».

Это было бы такой «вишенкой на торте».

Конечно. Мой отец – первый режиссер в истории кино, отец и дочь которого получили «Оскаров» за лучшие роли второго плана, сыгранные в его фильмах.

Через два года после «Семьи Прицци…», в 1987-м, вы снова работали с отцом в фильме «Умершие» по рассказу Джеймса Джойса. Этот фильм стал для него последним. Наверное, для вас это стало очень пронзительным переживанием.

Вы правы. Это была такая прекрасная экранизация. Когда папа решил снимать «Умерших», он уже очень тяжело болел. У него была хроническая эмфизема, и к тому же он только что перенес серьезную операцию на глазах. Я навестила его на следующее утро, на прикроватном столике лежал сценарий. Он спросил: «Почитаешь мне?» «Ну конечно», – ответила я, села рядом и прочла ему «Умерших» от корки до корки, не зная, что отец и мой брат Тони уже работали над этим фильмом. Сценарий был совершенно прекрасный. Отец слушал и почти ничего не говорил. Когда его выписали из больницы, он послал директора по кастингу, чтобы тот сделал пробы этих замечательных актеров – Донала МакКэнна, Донала Доннелли, Мари Кин, Кейт О’Тул… Кажется, Гретту хотела сыграть Фионнула Флэнаган. И, наверное, она куда лучше подходила для этой роли, но я знала, что папа очень хотел, чтобы Гретту сыграла я.

Как вы думаете, ваш отец знал, что это будет его последний фильм, и поэтому так тщательно подбирал материал?

Мне кажется, он это подозревал. Но в то же время собирался снимать «Мистера Норта» с моим братом Дэнни. Он даже планировал сыграть старика в этом фильме. Я думаю, он хотел поставить всех своих детей на ноги, прежде чем уйти. Он дал мне «Честь семьи Прицци» и «Умерших», он работал с Тони над сценарием «Умерших» и помогал карьере Дэнни с «Мистером Нортом». Мне кажется, таков был его замысел – он хотел удостовериться, что у нас все хорошо.

В 1990 году вы сыграли еще одну потрясающую роль – аферистку Лили Диллон в фильме Стивена Фрирза «Кидалы».

Сказочная роль – такая сочная, так хорошо выписанная, такая озорная! Очень черный фильм, снятый по очень черному роману очень черного Джима Томпсона.

И отсюда мы плавно переходим к Мортиции Аддамс – еще одной роли, которая словно была написана специально для вас.

Да, так и было! И, заметьте, прекрасно написана! Я с детства обожала комиксы Чарльза Аддамса, так что у меня была масса времени для размышлений над тем, какой должна быть Мортиция и почему мы любим «Семейку Аддамсов». Конечно, в их мире все наоборот; что плохо – то хорошо. Но для них это в порядке вещей, и они очень крепкая и любящая семья.

Каково было сниматься в этих фильмах? Ведь они так отличаются от всего, что вы делали раньше.

Труднее всего было то, что продюсер Скотт Рудин и режиссер Барри Зонненфельд работали в таком тесном сотрудничестве, что им приходилось достигать согласия буквально по каждому вопросу. Это был режиссерский дебют Барри, и Скотт следил за каждым его шагом, из-за чего часто возникали сложности. Скотт – перфекционист. Например, каждый раз, когда я поворачивала голову, раздавался вопль «Стоп!». Я никак не могла сообразить, что я делаю не так, пока наконец не спросила их напрямую, а они говорят: «Когда ты поворачиваешь голову, у тебя волосы разлетаются». Единственный способ избежать этого – поворачиваться всем телом, и это стало характерной особенностью моего персонажа. А еще мне очень понравилось работать с Раулем Хулиа – он великолепный актер и отважный человек, и партнером он был фантастическим.

А с детьми вам понравилось работать?

Дети были гениальны. Ну, Пагсли (Джимми Уоркман – EMPIRE), конечно, не в той мере, как Кристина Риччи. Та вообще была неподражаема. Но вместе они замечательно смотрелись: она – сообразительная и решительная, и он – просто такой очаровательный увалень!

В том же году вы снялись в «Загадочном убийстве в Манхэттене», вашем втором фильме у Вуди Аллена после «Преступлений и проступков» (1989). Совсем другой стиль режиссуры, надо полагать.

Работать с Вуди очень весело, но в то же время страшновато. Вуди – большая шишка, и перед знакомством с ним сердце у меня бешено колотилось. У него репутация режиссера в высшей степени взыскательного и необычайно придирчивого к диалогам. А тут еще перед съемками «Преступлений и проступков» мне рассказали, как он уволил актрису, которая пожаловалась на свой гардероб. Я тут же решила, что мой гардероб меня вполне устраивает, хотя он и был на редкость непрезентабельным.

Вам удалось установить с ним близкие отношения?

Сложно сказать. Мы хорошо ладили, но Вуди человек немногословный. Заходишь на съемочную площадку, он кивает, дает указания – но никаких любезностей, никаких репетиций, так что особого единения душ не было. Однако он забавный и энергичный, и мозги у него работают без перерыва на обед. Во второй раз мне было уже не так страшно, и сам он тоже показался мне более расслабленным. Правда, у меня была очень трудная сцена с массой диалогов, в которые постоянно кто-то вклинивается. Вуди и Дайан Китон любят делать интересные паузы, которые порой довольно непросто измерить, и я ужасно боялась влезть в их реплики.

Вы снялись в трех фильмах у Уэса Андерсона: «Семейке Тененбаум», «Водной жизни» и «Поезде на Дарджилинг». Находите ли вы какое-то сходство между ним и Вуди Алленом?

Фильмы Уэса очень авторские, как и фильмы Вуди. Я люблю с ним работать, он очень аккуратен и сосредоточен. Его фильмы всегда многослойны, хотя на первый взгляд все кажется предельно простым. Но это обманчивое впечатление. Иногда фильм Уэса надо посмотреть пару раз, чтобы понастоящему в него въехать.

Ролью Этелайн Тененбаум вы сильно укрепили свои позиции на рынке свирепых матриархов. И это еще одна роль, которая подходит вам, как влитая. Уэс Андерсон думал о вас, когда писал ее?

Да. Позвонил мой агент и сказал, что со мной хочет встретиться Уэс Андерсон. Я тогда не знала, кто он такой. Я видела его «Академию Рашмор», но не увязала фильм и его автора. Мы встретились в отеле «Карлайл» в Нью-Йорке, и он рассказал, что работает над новой картиной, в которой, как ему кажется, я могла бы хорошо сыграть. Он попросил разрешения прислать сценарий, когда тот будет закончен. Я ответила, что мне будет очень приятно. Сценарий привел меня в восторг, но я сочла, что в нем нужна сцена примирения между Ройалом и Этелайн. Не хватало эпизода, где она говорит: «Ты прощен». Уэс согласился и написал прекрасную сцену.

Многие, в том числе и фанаты Уэса Андерсона, так толком и не «врубились» в его «Водную жизнь» (хотя некоторые считают этот фильм шедевром). Что вы думаете по этому поводу?

Мне было сложно в нем – я чувствовала тепло внутри этого фильма, но сама я при этом находилась снаружи. Наверное, зрители тоже ощутили нечто подобное. Зиссу и Элинор – оба они как бы снаружи. В результате возникает напряжение, которое так и не разрешается до конца фильма. Может быть, потому, что все мы, так сказать, в открытом море и берегов не видим (смеется).

Затем был «Поезд на Дарджилинг» – и еще один свирепый матриарх.

И мой первый визит в Индию, которая совершенно восхитительна. И моя героиня мне очень нравилась. У Уэса часто одна реплика объясняет все. В «Поезде на Дарджилинг» ее, мне кажется, произносит Оуэн Уилсон, который говорит матери: «Почему ты не приехала на похороны отца?» А она отвечает: «Потому что не захотела». Я бы согласилась на эту роль только для того, чтобы произнести эти слова.

Вы с Уэсом Андерсоном близкие друзья?

Да. Он мне очень нравится. Мы с моим покойным мужем всегда готовили для него, когда он приезжал в Лос-Анджелес. Он очень милый. Я очень надеюсь, что он сейчас пишет сценарий для нашего нового фильма.

А что бы вы сказали, если бы он снял фильм без вашего участия?

(С печальным видом) Hу, снял же он без меня «Бесподобного мистера Фокса»… Мерил Стрип сыграла миссис Фокс.

Кажется, вас это сильно расстраивает.

Немножко. Ну, ничего, по крайней мере, это все-таки Мерил. Могло бы быть гораздо хуже.

В 1996 году вышла ваша первая режиссерская работа – «Ублюдок из Каролины». Опять-таки – это было неизбежно, что однажды вы продолжите семейную традицию?

Мне давно хотелось попробовать себя в качестве режиссера. Я переговорила со своим агентом и попросила связаться со мной, если подвернется что-нибудь подходящее. Однажды вечером в пятницу раздался звонок, и агент сказал: «Есть один сценарий, там все уже на мази, но режиссер выбыл. Ответ нужно дать в понедельник». Они выслали мне сценарий, и я влюбилась в него с первой строчки. Это была прекрасная история о маленькой девочке из Южной Каролины, с которой жестоко обращается отчим. В понедельник я дала свое согласие.

Не страшно было?

Конечно, страшно, но иногда лучше сразу принять решение, чем долгое время обдумывать его. К тому же они были в курсе, что это мой первый фильм, я ничего не скрывала. Они были готовы мне довериться.

И как вам понравилось быть режиссером?

Очень увлекательно. Через несколько дней я уже полностью освоилась. У меня было такое чувство, будто я знаю, что делаю.

У вас было ощущение, что отец приглядывает за вами?

Знаете, забавно – я читала его автобиографию, главу, в которой говорится о кинопроизводстве, о ракурсах и тому подобном, и перед отъездом из Лос-Анджелеса я колебалась: брать ее с собой или не брать, она такая тяжелая… Я тогда почувствовала, что папа хочет поехать со мной. Я положила книгу в чемодан, а когда приехала в дом, который сняла в Северной Каролине, и зашла в спальню, оказалось, что там стоит старомодный книжный шкаф. И я подумала: «Ах, вот почему он так хотел, чтобы я взяла его с собой! Он знал, что здесь для него местечко приготовлено».

Он гордился бы вами?

Да. Ему очень понравился бы мой фильм.