Цитата и пародия на цитату — как братья Коэн обращаются с жанровыми канонами?

Нуар с долей абсурда

Целых три картины братьев Коэн можно определить как нуар (или неонуар, или постнуар). Таковым является и дебютный «Просто кровь». В нём владелец бара подозревает, что жена изменяет ему с подчинённым. Он нанимает частного детектива, и тот довольно быстро подтверждает опасения. Спустя череду конфликтов владелец бара решает заказать любовника своей жены, но всё идёт не по плану.

Мрачная атмосфера, запутанные детективные сюжетные линии, убийства — каноны жанра соблюдены. На месте и характерные черты вроде любовного треугольника и роковой женщины. Однако Коэны соблюдают лишь внешние и структурные принципы нуара. Там, где по канону герои должны использовать холодный расчёт, разум и логику, Коэны опираются на импульсивность, ошибки и неспособность оценить ситуацию. Их герои настолько же далеки от совершенства, насколько обычный зритель нуара отличается от персонажа на экране.

Фрэнсис МакДорманд в роли Абби на кадре из фильма «Просто кровь»

Например, преступник может забыть на месте преступления зажигалку со своим именем, а к финалу герои не понимают, кого уже убили, а кто жив. В одной из сцен мужчина закапывает труп, считая, что помогает замести следы возлюбленной, но на самом деле это ошибка. Из-за неё он вовлекается в преступление и становится соучастником поневоле. Как и детектив, который не способен быть вне конфликта — он бросается в гущу событий как одно из действующих лиц.

И в «Просто кровь», и в последующих жанровых экспериментах Коэны не опускаются до пародии. Им интересно работать с канонами и соблюдать их, правда, иногда выкручивая их на максимум. Так рождается абсурд — фирменная и неизменная черта всей фильмографии Коэнов. 

Второй нуар-фильм Коэнов, «Перекрёсток Миллера», посвящён борьбе преступных группировок во времена «сухого закона». Картина опирается не только на классический нуар, но и на гангстерские драмы — мафии воюют не только физически, но и этически, и моральный кодекс играет для них не меньшую роль, чем оружие. «Перекрёсток Миллера» — блестяще стилизованный фильм. При этом пафосные (иногда слишком пафосные) речи героев зритель может считать и как ироничные. Особенно с учётом финала, когда бандиты-философы всё равно решают вопросы свинцом.

Гэбриел Бирн в роли Тома Рейгана на кадре из фильма «Перекрёсток Миллера»

Прощание Коэнов с нуаром произошло в 2001 году с выходом «Человека, которого не было». При этом от нуара в нём больше внешнего, чем внутреннего, — это скорее экзистенциальная драма, в которой преступление служит триггером, вскрывающим беспокойство. В «Человеке, которого не было» больше от «Постороннего» Камю, чем от любого фильма с Хамфри Богартом.

Братья Коэн трижды входили на территорию нуара, но каждый раз использовали его по-разному. Развлекались абсурдом («Просто кровь»), восхищались прошлым («Перекрёсток Миллера»), пользовались внешними чертами («Человек, которого не было»). И ни разу не опускались до пародии — скорее пытались вдохнуть жизнь в забытое направление.

Стилизованная комедия

После успеха нуарного «Просто кровь» Коэны решили снять комедию, причём довольно странную. «Воспитывая Аризону» — фарс-комедия о преступнике, похищающем младенца из-за бесплодия жены. Помимо сокрытия следов преступления ему приходится укрывать дома своих бывших сокамерников, сбежавших из тюрьмы, и воровать подгузники.

Получилась максимально яркая комедия. Броские цвета (как в интерьерах, так и в одежде), сверхэмоциональные герои (главную роль сыграл Николас Кейдж) и наивный сюжет скорее напоминали юмор немого кино. Оператор Барри Зонненфельд объяснял, что он снимал фильм как сказку, придумывая причудливые ракурсы. Коэны словно обозначили, что их комедийные ориентиры заданы режиссёрами даже не прошлой, а позапрошлой эпохи.

Николас Кейдж в роли Херберта Эйч Ая на кадре из фильма «Воспитывая Аризону»

Своей второй комедией они будто подтвердили этот тезис. В 1994 году вышел «Подручный Хадсакера». Слабоумного курьера назначают руководить компанией, чтобы он обрушил стоимость акций. Однако он изобретает хула-хуп (на его чертежах он выглядит как обычный круг) и становится уважаемым человеком, пусть и принимает странные решения. Фильм стилизован под картины Фрэнка Капры и комедии 30-х, выходившие на фоне Великой депрессии. Как и в случае с «Воспитывая Аризону», присутствует наивный (даже слишком) сюжет, гиперэмоциональность и яркие цвета. 

Возможно, Коэны и дальше заигрывали бы с забытыми жанрами, однако «Подручный Хадсакера» с треском провалился в прокате, собрав менее трёх миллионов долларов при 40-миллионном бюджете.

Следующая комедия-оммаж Коэнов вышла уже в 2004 году. «Игры джентльменов» (Ladykillers) — ремейк фильма 1955 года. Картонные персонажи, ситуативность, линейность — во многом это простая, даже слишком простая комедия. Коэны не стали освежать историю, так что фильм выглядел действительно старомодно.

Том Хэнкс в роли Профессора Г. Х. на кадре из фильма «Игры джентльменов»

В фильмографии Коэнов есть целых три комедии, которые можно обозначить как старомодные (или синемафильные). В них даже чёрный юмор оказывается добрым. Есть герои, ответственные за шутки и смешные ситуации, а есть серьёзные, вызывающие сочувствие и провоцирующие драматичные сцены. В оригинальных комедиях Коэны будто намеренно отказываются от таких героев.

Комедия ультраабсурда

В своих оригинальных комедиях Коэны опираются не только на абсурд, но и на чёрный юмор. Смерть в них — повод для шутки, а вероятность быть застреленным воспринимается как что-то неприятное, но в то же время потенциально уморительное. Иногда грань между смешным и страшным стирается.

Первой оригинальной комедией Коэнов стал «Бартон Финк», который выглядит как экранизация ненаписанного рассказа Франца Кафки. Абсурд (в том числе бюрократический) и потеря чувства реальности сопровождают героя всю картину. Сам герой смешон из-за внутренних противоречий — он мнит себя голосом рабочего класса, хотя любой контакт с рабочим классом вызывает у него лишь негативные эмоции. В одной из сцен он даже пытается объяснить обычному человеку, кем он является. Каждый герой (от сценариста-алкоголика до полицейского) слишком абсурден, чтобы воспринимать его проблемы (как правило, действительно глубокие) всерьёз.

Ещё более радикальным отходом от классических комедий оказался «Большой Лебовски». Во вселенной фильма нет ничего стабильного и надёжного. Даже коллизия, запускающая сюжет, максимально абсурдна — главного героя путают с его однофамильцем, а ведь он даже нигде не представляется своим именем. При этом каждый встреченный Чуваком человек оказывается безумцем.

Джефф Бриджес в роли Джеффри Лебовски на кадре из фильма «Большой Лебовски»

Если «Воспитывая Аризону» опирается на человеческие эмоции (желание завести ребёнка, страх потери ребёнка), то «Лебовски» как будто не имеет под собой никаких мотивов и страхов. Есть только абсурд. Что уж говорить, если после двухчасового просмотра фильма зритель узнаёт о главном герое ровно две вещи: он любит ничего не делать и коктейль «Белый русский». Отдельные сцены настолько выпадают из повествования, что лишь доказывают бессмысленность истории. Именно за отсутствие чёткой структуры «Большой Лебовски» подвергался критике после премьеры, но со временем зритель полюбил этот хаос и абсурд.

На абсурде строятся и другие комедии или комедийные эпизоды в фильмах Коэнов. Он проявляется по-разному: в религиозном и общинном укладе жизни («Серьёзный человек»), жадности и тщеславии («После прочтения сжечь»), сложности человеческих отношений («Невыносимая жестокость»), глупых амбициях маленького человека («Фарго»).

Если в стилизованных комедиях Коэны выделяют чудака (или пару чудаков) и окружают их нормальными людьми, то в своих оригинальных комедиях они отрицают нормальность.

Мюзикл о прошлом

В 2000 году выходит «О, где же ты, брат?». Три каторжника времён Великой депрессии сбегают с принудительных работ. Герои пытаются как можно быстрее добраться до денег, украденных одним из каторжников, — место, где они спрятаны, вот-вот уйдёт под воду из-за строительства гидроэлектростанции. А чтобы не было скучно, они постоянно поют.

«О, где же ты, брат?» опирается на комедию 1941 года «Странствия Салливана» и «Одиссею». В фильме звучит фолк, госпел, а поют герои едва ли не чаще, чем разговаривают. 

Джордж Клуни в роли Эверетта на кадре из фильма «О, где же ты, брат?»

Другой музыкальный фильм Коэнов — «Внутри Льюина Дэвиса», вышедший в 2013 году. И вновь Коэны, работая над мюзиклом, выбирают прошлое — события фильма разворачиваются в начале шестидесятых. И вновь звучит фолк.

В музыкальных фильмах Коэнов песни служат обозначителем эпохи. Как жанрово (южная музыка в «О, где же ты, брат?»), так и текстово (например, песня о полёте на Луну во «Внутри Льюина Дэвиса»).

Когда Коэны снимают музыкальные фильмы, то в них нет и намёка на деконструкцию, настолько велико почтение к жанру. Комедийные элементы находятся за гранью песен. Герою Оскара Айзека могут посоветовать надевать два презерватива, чтобы от него больше не беременели замужние женщины, но потом он выйдет на сцену и споёт классическую фолк-песню о единственной возлюбленной. Герой Джорджа Клуни в «О, где же ты, брат?» может быть каким угодно алчным лжецом, но в его песнях будут только светлые и добрые слова.

Величественный вестерн

Вся фильмография Коэнов даёт понять, что они увлечёны прошлым США. Забавно, что лишь в двенадцатом по счёту фильме («Старикам тут не место») герои Коэнов впервые оказываются за пределами США — да и то речь идёт о коротком пребывании в Мексике, границу с которой они переходят пешком. Неудивительно, что Коэны добрались и до вестерна, самого американского жанра. Кстати, ещё в «Большом Лебовски» рассказчика играл звезда вестернов Сэм Эллиот, но посвятить фильм этому жанру Коэны решились не сразу. 

Хавьер Бардем в роли Антона Чигура на кадре из фильма «Старикам тут не место»

Коэны подбирались к вестернам удивительно долго. Первый из них, «Железная хватка», вышел в 2010 году. Экранизация романа Чарльза Портиса и частично ремейк одноимённого фильма 1969 года выглядит как классический и образцовый вестерн, без намёка на деконструкцию и реформацию. Последний совместный фильм братьев Коэн, «Баллада Бастера Скраггса», тоже вестерн, но более разносторонний — всё-таки это киноальманах из шести историй. Мир Дикого Запада вдохновляет Коэнов на драму, комедию и даже романтическую историю.

Но элементы вестерна играют важную роль и в других фильмах Коэнов, превращаются в визуальные приёмы. Впервые это случается в «О, где же ты, брат?». Место действия фильма — не Дикий Запад, а юг времён Великой депрессии. Но если не замечать сцену в студии звукозаписи и несколько диалогов о социальных проблемах, то можно поверить, что это самый настоящий Дикий Запад — весь визуальный ряд кричит об этом.

Ровно такая же история со «Старикам тут не место». Несколько сцен в первой половине фильма выглядят так, будто их взяли из вестерна — особенно когда на экране появляются аскетичная хижина, равнины и суровый шериф. А каждое столкновение между Чигуром и Моссом намекает, что вот-вот состоится классическая дуэль возле салуна.

Ченнинг Татум в роли Берта Герни на кадре из фильма «Да здравствует Цезарь»

«Да здравствует Цезарь» намекает, что Коэны способны снять хоть «Русалку». При этом их жанровые эксперименты — следствие синефилии, а не желание найти объект высмеивания или деконструкции. Нуар остаётся нуаром, мюзикл остаётся мюзиклом. Коэны могут придумать десяток абсурдных героев, но если они будут петь, то сразу же станут серьёзными и будто просветлёнными.

В случае Коэнов рамки — это скорее пределы, сдерживающие от погружения в абсурд. Когда их нет, получается «Фарго» или «Большой Лебовски», когда есть — «Старикам тут не место» или «Просто кровь». 

И пока их современники пихали свои постмодернистские руки (и ступни) в те же вестерны или военное кино, Коэны долго и упорно если не пытались дать вторую жизнь жанрам прошлого, то воспевали их, демонстрируя уникальную способность — одновременно дать и цитату, и пародию на цитату. На этом фоне наследие Коэнов выглядит как островок стабильности и чистоты, не подверженный моде.