Любимое кино. Аладдин

C самого начала своей киноистории студия Walt Disney создавала мультфильмы о западных героях, западных принцессах, западных сказочных персонажах. Однако после пяти десятилетий, прошедших со времени выхода «Белоснежки», эта традиция была нарушена. В 1992 году Walt Disney выпустила свой первый «восточный» мультфильм, вдохновленный арабским фольклором. Эта уморительная и увлекательная картина о нищем юноше, дочери султана и джинне из волшебной лампы называлась так же, как положенная в ее основу классическая сказка, – «Аладдин».

Трудно найти в восточном фольклоре более известную сказку, чем «Аладдин». Но является ли она подлинно восточной? Современная наука в этом не уверена. Дело в том, что эта сказка отсутствует в старинных рукописях «1001 ночи» – классического собрания арабских преданий. Она была впервые опубликована в первом европейском переводе «1001 ночи», который в начале XVIII века осуществил французский ориенталист Антуан Галлан. По заверению Галлана, он записал «Аладдина» со слов сирийского сказителя, но некоторые ученые подозревают, что это была мистификация и что француз собственноручно сочинил сказку, скомпоновав идеи из разных арабских источников.

Был ли «Аладдин» в самом деле придуман во Франции, а не в Сирии или Аравии? Если это так, мистификация Галлана была одной из самых удачных в истории. Ведь сами арабы приняли эту сказку как свою, и сейчас ее, в переводе с французского, включают во все восточные издания «1001 ночи», кроме тех, которые строго следуют древним текстам. А когда студия Disney решилась прервать полувековую традицию и выйти за границы западного фольклора, она выбрала для своего очередного «мультбастера» историю Аладдина, а не одну из бесспорно арабских сказок.

Впервые экранизировать «Аладдина» предложил Говард Эшман – поэт, драматург и режиссер мюзиклов, который вместе с композитором Аланом Менкеном работал над песнями «Русалочки» и «Красавицы и Чудовища». В 1988 году, еще до выхода «Русалочки», Эшман сочинил 40-страничную сценарную заявку, в которой изложил свое видение будущей картины – музыкального мультфильма в стиле наивных и юмористических американских мюзиклов 1930-х.

Эшман полагал, что главным героем фильма должен быть 15-летний багдадский мальчишка по имени Аладдин, который хочет доказать своей матери, что способен на большее, чем слоняться с друзьями по улицам. По ходу действия герой обзаводился волшебной лампой с джинном внутри. Аладдин использовал магию джинна, чтобы превратиться в принца и покорить сердце прекрасной принцессы, однако он обнаруживал, что девушка эгоистична, избалована и не особенно приятна в общении. Так что после череды приключений герой влюблялся не в принцессу, а в подругу детства, которую он раньше считал «одним из парней» своей уличной ватаги. Та, в свою очередь, доказывала свою любовь, помогая Аладдину в его противостоянии с коварным визирем, который пытался заполучить джинна и захватить власть в Багдаде. Помимо главной героини у Аладдина было трое друзей: Бабрак, Омар и Кассим.

К сценарной заявке фильма Эшман приложил 14 (!) песен и музыкальных реприз, сочиненных им вместе с Менкеном. По словам будущего главы DreamWorks Animation Джеффри Каценберга, который в то время отвечал на студии Walt Disney за производство фильмов, мультфильмов и телесериалов, это была лучшая сценарная разработка, которую он когда-либо читал. Тем не менее проект был отправлен на полку, поскольку в то время у диснеевцев было полно другой работы. Эшман был этим недоволен, но он ничего не мог поделать. По условиям его контракта с Disney студия получала все права на его творения, даже если не запускала их в производство. Поэтому драматург не мог, например, превратить своего «Аладдина» в сценический мюзикл или передать проект другой голливудской студии.

В 1989 году, когда «Русалочка» стала прокатным суперхитом, студия вернулась к вопросу об экранизации «Аладдина». Эшман и Менкен в то время были подключены к спасению «Красавицы и Чудовища», которую загнал в творческий тупик режиссер Ричард Пердум. Постановщиков «Русалочки» Джона Маскера и Рона Клементса прочили ему на замену, но после трудной работы над только что завершенным проектом сорежиссеры не хотели вновь бросаться в пекло. Они предпочли неспешно взяться за новый фильм, а не срочно спасать нуждавшуюся в переработке картину.

Перебирая идеи для будущей ленты, Маскер и Клементс наткнулись на разработку Эшмана и попросили разрешения запустить-таки ее в производство. В тот раз студийные боссы были более благосклонны, так как сорежиссеры на «Русалочке» заработали немалый авторитет. Кроме того, в то время еще считалось, что делать мультфильмы для мальчиков коммерчески выгоднее, чем мультфильмы для девочек, а «Аладдин», в отличие от «Русалочки» и «Красавицы и Чудовища», был скорее «мужским», чем «женским» повествованием. И, наконец, для расширяющей свой творческий диапазон студии имело смысл попытать счастья с экранизацией арабской сказки. Благо, что в истории Голливуда в то время уже были удачные обращения к сказкам «1001 ночи». Так, вышедшее в 1958 году «Седьмое приключение Синдбада» с впечатляющими спецэффектами Рэя Харрихаузена ныне считается жанровой классикой.

Впрочем, наличие успешных приключенческих фильмов на арабскую тему было для Walt Disney не только плюсом, но и минусом. Сорежиссеры и их продюсеры отчетливо понимали, что если нарисуют мультфильм наподобие «Седьмого приключения Синдбада», то не впечатлят публику. Диснеевскому «Аладдину» нужна была уникальная «фишка», недоступная для игрового кино. В «Русалочке» такой фишкой было изображение подводного мира и его обителей. В «Красавице и Чудовище» – превращение замковой утвари в полноценных, живых персонажей. А что можно было сделать с «Аладдином», герои которого были сплошь обычными людьми?

Поразмыслив, сорежиссеры решили создать уникального джинна. В разработке Эшмана этот персонаж был наделен ярким и эксцентричным характером, и Маскер и Клементс решили передать это графически. Пусть джинн не просто поет и шутит, а еще и постоянно трансформируется, принимает самые причудливые, физически невозможные облики. Мол, за сотни лет в лампе джинн чуть не умер от безделья, и теперь его накопившаяся энергия хлещет через край и превращает его в гиперактивного клоуна, который безостановочно перевоплощается и хохмит. А так как он существо волшебное и могущественное, то время для него не помеха, и джинн может в средневековом городе пародировать знаменитостей XX века, превращаясь то в Шварценеггера, то в Де Ниро.

Наличие в картине такого героя было для диснеевцев радикальным нарушением канона. Традиция студии предписывала избегать сиюминутных шуток, поскольку диснеевские мультфильмы рисовались на века. Они не должны были утратить актуальность через два года, пять лет, десять лет… И даже через пять десятилетий. Как смотрелась бы в 1980-х «Белоснежка», если бы она была битком набита пародиями на знаменитостей 1930-х? Даже «насмотренные» взрослые не угадали бы всех довоенных кумиров, а что уж говорить о детях!

Маскер и Клементс, однако, убедили своих боссов, что их джинн будет столь смешным, что зрители будут над ним смеяться, даже если не будут знать, кого он пародирует. Понятно, для создания такого персонажа мало было гарантировать, что джинн будет уморительным внешне. Нужно было сразу же подобрать актера озвучания, который бы смог передать задуманную режиссерами феерию всевозможных акцентов, пародий на знаменитостей и даже комического пения.

На взгляд Маскера и Клементса, такой актер был всего один – популярнейший эстрадный и телевизионный комик Робин Уильямс, который в то время как раз стал популярен как киноактер благодаря фильмам «Доброе утро, Вьетнам» и «Общество мертвых поэтов». Бешеная энергия его выступлений (надо честно признать, поддерживаемая кокаином) и постоянное переключение с образа на образ сделали Уильямса идеальным кандидатом на роль джинна. Это был первый случай в истории Walt Disney, когда ключевой персонаж разрабатывался в расчете на кинозвезду, а не на профессионального актера озвучания или исполнителя мюзиклов. В наши дни редкий мультфильм обходится без знаменитых имен в актерских титрах, но в то время это была экзотика. И, кстати, диснеевцы всегда подчеркивали, что пригласили Уильямса не ради его имени, а ради его уникального комического дара.

Для оживления джинна из Британии был специально выписан блестящий аниматор Эрик Голдберг – американец по происхождению, который долгое время работал в английской студии Ричарда Уильямса, режиссера-аниматора фильма «Кто подставил кролика Роджера». Ко времени приглашения для работы над «Аладдином» Голдберг создал в Лондоне собственную студию по созданию рекламы. Но ему так хотелось поработать над полнометражными лентами, что, получив диснеевское приглашение, он закрыл свою компанию и вернулся на родину.

Когда первые переговоры с Уильямсом не увенчались успехом, Маскер и Клементс попросили Голдберга превратить несколько эстрадных номеров комика в волшебную клоунаду джинна. Так, в одном из номеров Уильямс изображал человека с раздвоением личности и разговаривал сам с собой двумя разными голосами. В исполнении Голдберга этот фрагмент превратился в сцену, в которой джинн отращивает вторую голову и начинает с ней болтать.

Комику так понравилась анимация Уильямса, что он не только согласился озвучить джинна, но и согласился сделать это за минимальную актерскую ставку – ради удовольствия и в благодарность студии Walt Disney за то, что она вложилась в «Доброе утро, Вьетнам». Единственным условием Уильямса был запрет строить рекламную кампанию мультфильма вокруг его участия. Он хотел, чтобы его имя в 1992 году (то есть в год намеченной премьеры «Аладдина») ассоциировалось не с ролью джинна, а с главной ролью в фильме Барри Левинсона «Игрушки». Забегая вперед, отметим, что студия условие комика не выполнила, и утонувшие в тени «Аладдина» «Игрушки» провалились в прокате. Раздосадованный Уильямс поссорился с диснеевцами и в дальнейшем отказался озвучивать первый видеосиквел «Аладдина».

Работа над первым текстовым и графическим сценарием мультфильма продолжалась полтора года. В определенный момент к тексту приложила руку сценаристка «Красавицы и Чудовища» Линда Вулвертон. В частности, она, вдохновившись классическим приключенческим фильмом «Багдадский вор», предложила назвать злодея Джафаром, а одному из друзей Аладдина дать имя Абу. Однако основную работу на основе разработки Эшмана проделали Маскер и Клементс. По преимуществу они следовали видению зачинателя проекта, но они все же внесли в него несколько ключевых изменений. В частности, они объединили двух главных героинь и, соответственно, превратили принцессу из комичной эгоистки в умную, решительную и добросердечную девушку. Новаторство новаторством, а диснеевская традиция все же требовала добродетельную принцессу, которую можно было поставить в один ряд с ее экранными предшественницами вроде Белоснежки и Ариэль.

На всем протяжении своей работы над «Красавицей и Чудовищем» и «Аладдином» Говард Эшман знал, что медленно умирает от СПИДа. Это никак не сказывалось на задоре и остроумии его песен, но с каждым днем ему было физически тяжелее работать. Тем не менее он трудился почти до самой смерти, хотя в последние дни почти не мог разговаривать. Последней из завершенных им песен, использованных в окончательной версии фильм, стал эффектнейший номер Prince Ali («Принц Али»), которым джинн представляет горожанам Аладдина, превращенного в богатого правителя. Трудно поверить, что слова «Принца» сочинялись в то время, когда их автору оставалось лишь несколько недель жизни…

Эшман умер в марте 1991 года, а в апреле Маскер и Клементс представили на суд Каценберга смонтированную раскадровку будущей картины (в сущности, ее черновой набросок). Им нужно было студийное «добро», чтобы превратить эту раскадровку в полноценный мультфильм.

Вместо этого на них вылился целый ушат критики. Каценберг был столь недоволен лентой, что он всерьез потребовал выбросить все и начать проект с начала, хотя через полтора года «Аладдина» уже надо было выпускать в прокат. Конечно, это был перегиб, но претензии продюсера были весьма фундаментальными.

Главная из них касалась заглавного героя. 15-летний паренек, любящий свою маму, в контексте приключенческого мультфильма представал не доблестным героем, а «маменькиным сынком». Кроме того, поскольку выглядел Аладдин скорее на 13 лет, чем на 15, то он был совершенно неправдоподобен как романтический герой, в которого с первого или второго взгляда влюбится багдадская принцесса. Маскер и Клементс сравнивали своего героя с Майклом Дж. Фоксом из «Назад в будущее», но Каценберг прямо им заявил, что Аладдин должен быть Томом Крузом из «Лучшего стрелка». Иначе он просто утонет в тени принцессы. И никакой мамы! Сюжетного толку от нее почти нет, а ее участие в фильме отнимает драгоценное экранное время от того, что зрителям действительно интересно. Вроде любовной истории или чудес джинна. Так Аладдин превратился в мускулистого бездомного сироту. Заодно он лишился всех друзей, кроме обезьянки Абу. Кстати, в ранних версиях сценария Абу был человеком – пожилым вором, который был для главного героя кем-то вроде ментора.

Радикальное изменение главного героя повлекло за собой существенную перекройку сценария. В течение восьми дней Маскер, Клементс и их ближайшие сотрудники дневали и ночевали на студии, пока наконец не придумали, какой должна быть картина с новым Аладдином. Для создания окончательной версии сценария были привлечены начинающие сценаристы Терри Россио и Тед Эллиотт, в то время известные по детскому фильму «Маленькие монстры». В дальнейшем этот дуэт прославился, сочинив «Шрэка» и «Пиратов Карибского моря».

Среди прочего Россио и Эллиотт придумали концовку, в которой хитрый Аладдин убеждает визиря превратиться в могущественного джинна – и, к его ужасу, стать рабом лампы. Также они настояли на том, что джинн должен предоставлять владельцам лампы всего три желания, дабы Аладдин даже с лампой вынужден был почти все делать самостоятельно, чтобы не разбазарить желания по пустякам. В противном случае его приключения получились бы слишком простыми.

Все устроившие Каценберга сюжетные и графические решения были найдены лишь к октябрю 1991 года. То есть картина сформировалась всего за год до выхода в прокат. Чтобы успеть к назначенному сроку, к ее созданию пришлось привлечь не только основную диснеевскую студию в Калифорнии, но и ее филиал во Флориде. Так что одной из ключевых продюсерских и режиссерских проблем во время работы над фильмом была синхронизация двух студий. Нелегкая задача в начале 1990-х, когда аниматоры могли общаться только по телефону и факсу.

Прорабатывая своего персонажа, аниматор джинна Эрик Голдберг предложил всем художникам ленты использовать в качестве источника вдохновения характерную «волнистую» графику карикатуриста Эла Хиршфельда, которая неожиданно удачно срифмовалась с приемами арабской каллиграфии и персидской живописи, а также со стилизованными пустынными дюнами. Художник-постановщик ленты Ричард Вандер Венде согласился с этой идеей, и рисунки Хиршфельда вдохновили подчеркнутую округлость многих графических элементов фильма. Единственным заметным исключением стал угловатый визирь Джафар. Его, как злодея фильма, было решено визуально противопоставить как главным героям, так и городу в целом. Впрочем, даже в дизайне Джафара есть «хиршфельдские» черты – например, бородка визиря.

Чтобы наделить картину простым, понятным и выразительным визуальным решением, создатели ленты решили связать ключевых персонажей с определенными «основными» цветами. Цвета злобного визиря – красный и черный (цвета смерти и жара пустыни), цвет принцессы – нежно-голубой (цвет жизни и воды), а цвет Аладдина – белый (цвет праведности). Поэтому, когда визирь на время захватывает власть, все во дворце приобретает пугающий багровый оттенок.

Одним из ведущих художников, работавших над фильмом, был эмигрант из Ирана Расул Азадани. На его долю выпала одна из самых ответственных частей проекта. Он специально слетал к себе на родину, в город Исфахан, и привез оттуда сотни фотографий старинных зданий и районов традиционной застройки. Эти фото использовались для разработки пейзажей вымышленного города Аграба, где развивается действие ленты. Почему авторы «Аладдина» отказались от Багдада? Очевидно, чтобы не влезать в политику и не связывать себя обязанностью изобразить хотя бы несколько подлинных багдадских достопримечательностей. Несуществующая Аграба давала полный простор для фантазии – конечно, в рамках определенного стиля.

До «Аладдина» принцы с человеческой внешностью были самыми скучными персонажами диснеевских сказочных мультфильмов. Что можно выжать из добродетельного и привлекательного героя, чья главная сюжетная задача – отвести героиню под венец? Аладдин, однако, был психологически сложной и противоречивой личностью – благородный вор, обманщик с золотым сердцем. Его приключения были куда интереснее, чем обычно у диснеевских принцев, и его переживания порой были почти столь же глубокими, как переживания Чудовища (принца, который выглядел и вел себя совсем не как принц). Поэтому над Аладдином работал знаменитый аниматор Глен Кин, ранее ожививший Чудовище. Свой голос персонажу предоставил молодой актер ситкомов Скотт Уэйнджер, в то время известный зрителям по популярному семейному шоу «Полный дом». Где он, впрочем, играл второстепенную роль.

Со смертью Эшмана создатели диснеевских лент перестали настаивать на том, что актеры озвучания должны уметь петь, если в фильме у них есть музыкальные партии. Поэтому Уэйнджер получил роль, хотя во время прослушивания выяснилось, что он не умеет ни петь, ни читать ноты. Для исполнения песен Аладдина был нанят старшеклассник Брэд Кейн, певший в мюзиклах с восьми лет.

Принцесса Аграбы Жасмин была очередной диснеевской попыткой удовлетворить одновременно разумных феминисток (радикалок удовлетворить невозможно) и поклонников традиционных сказок. С одной стороны, это, как уже говорилось, решительная и умная девушка, которая чувствует себя во дворце как в клетке и совершенно не желает следовать традиции, предписывающей дочери султана как можно скорее выйти замуж за подходящего принца. И если прежде диснеевские героини приручали птичек и домашнюю утварь, то любимец Жасмин – тигр Раджа.

С другой стороны, Жасмин не тяготится, а наслаждается богатством и властью, и в конечном счете ее история оканчивается тем, что она выходит замуж. Пусть даже по любви и не за принца. При этом она в случае необходимости с готовностью использует свою сексапильность. Что делает ее самой сознательно сексуальной героиней всего диснеевского канона вплоть до наших дней. А многие феминистки очень не любят, когда девушки чего-то добиваются с помощью своей внешности. Даже если речь, как в «Аладдине», идет об отвлечении внимания злодея, а не о продвижении по карьерной лестнице. Наконец, Жасмин влюбляется почти что с первого взгляда, а настоящие феминистки себе этого не позволяют. По крайней мере, когда речь идет о мужчинах…

Кастинг на роль Жасмин выиграла начинающая актриса Линда Ларкин. Ее реальный голос имел мало общего с голосом, который она по настоянию режиссеров использовала для изображения принцессы. Поэтому зрители с чуткими ушами могут расслышать, что в разных сценах Ларкин говорит немного по-разному. Видимо, тогда она еще не до конца освоила искусство голосового перевоплощения. Вокальную партию Жасмин исполнила певица и актриса мюзиклов с Филиппин Леа Салонга. В то время она уже была звездой на своих родных островах. Позднее Салонга стала первой азиатской актрисой, удостоенной театральной премии «Тони» (за мюзикл «Мисс Сайгон»).

Отвечавший за Жасмин аниматор Марк Хенн долго бился над ее образом, пока наконец не решил проблему радикально просто – нарисовал в виде арабской принцессы свою младшую сестру. Персонажа всегда легче рисовать с любовью, если узнаешь в нем любимые черты. Жасмин у Хенна получилась столь привлекательной, что коллеги не раз интересовались у него, если ли у его сестры парень. К сожалению для «свободных» аниматоров, Хенн рисовал принцессу по старой фотографии своей сестры. Ко времени выхода ленты реальная женщина уже была замужней матерью с двумя детьми.

Визирь Джафар изначально был задуман раздражительным и импульсивным, но авторы фильма быстро сообразили, что настоящий злодей должен быть хладнокровным и коварным. Поэтому если в ранних версиях сценария Джафара успокаивал его невозмутимый попугай Яго с акцентом британского дворецкого, то в окончательной версии текста Джафар стал невозмутимым, а его попугай обзавелся взрывным темпераментом. Эту «сладкую парочку» озвучили бродвейский актер Джонатан Фримен и эстрадный комик Гилберт Готтфрид, славящийся своим одновременно смешным и раздражающим сценическим голосом. Готтфрид был приглашен на роль Яго, потому что понравился режиссерам «Аладдина» в фильме «Полицейский из Беверли-Хиллз 2».

Роль джинна была, как уже говорилось, написана в расчете на Робина Уильямса, но все знали, что актер лучше всего работает, когда ему позволяют импровизировать. Поэтому Уильямс стал в значительной степени соавтором своего персонажа. В студии он импровизировал, импровизировал и импровизировал, а режиссеры и аниматоры отбирали наиболее понравившиеся им варианты и подстраивали изображение джинна под его шутки и пародии. Всего Уильямс записал около 20 часов материала, из которых в фильм вошла лишь малая толика. Также он изобразил открывающего картину торговца-рассказчика. Предполагалось, что в финале зрители узнают, что рассказчик – это замаскированный джинн, но эта концовка была отрезана, так как она ничего «Аладдину» не добавляла. Уильямс спел две песни джинна, звучащие по ходу повествования, но его вокального дара не хватило для более сложной начальной песни рассказчика Arabian Nights («1001 ночь»). Поэтому актера в этом месте подменил бродвейский певец Брюс Адлер, ранее задействованный в озвучании «Красавицы и Чудовища».

Наконец, добросердечного, но глуповатого султана, отца Жасмин, озвучил британский театральный актер Дуглас Сил. Султан стал одной из его последних работ для большого экрана. В 1990 году Сил сыграл коалу в диснеевском мультфильме «Спасатели в Австралии».

«Спасатели в Австралии» были первым мультфильмом Walt Disney, анимированным с помощью компьютерного манипулирования изображениями, а не кропотливых съемок прозрачных пластиковых листов с рисунками. В «Аладдине» аниматоры пошли еще дальше по пути освоения компьютерной анимации. Они не только создали несколько трехмерных компьютерных декораций (так, например, был анимирован полет по Пещере чудес, в которой хранилась лампа с джинном), но и ввели в картину персонажа, отчасти нарисованного компьютером. Волшебный ковер-самолет был анимирован обычным образом, с помощью рисования от руки последовательных изображений, а вот узор на поверхность ковра был наложен компьютером, поскольку человеку было бы очень трудно в точности изобразить искажения узора на гибком и постоянно движущемся трехмерном объекте.

Хотя Эшман и Менкен написали больше песен, чем картине было нужно, из-за сюжетных изменений многие из них «Аладдину» не подошли, и в повествовании возникла брешь, которую надо было заполнить тремя новыми музыкальными номерами. Менкен после смерти друга был в тяжелой депрессии. Он боялся, что никогда больше не найдет такого напарника, каким был Эшман, и его музыкальная карьера подошла к концу. Но глаза боятся, а руки делают. Когда Менкен начал работать над недостающими композициями со знаменитым британским поэтом-песенником Тимом Райсом («Иисус Христос – суперзвезда», «Эвита»), он осознал, что его карьера только начинается и что в ней еще будет немало интересных сотрудничеств. В итоге в фильм вошли три песни Эшмана и три песни Райса.

Уложившись в назначенные для себя сроки, диснеевцы выпустили «Аладдина» в широкий прокат 25 ноября 1992 года. Выход мультфильма сопровождался масштабной рекламной кампанией, и картина при бюджете в 28 миллионов долларов заработала 500 миллионов, побив достижение сорвавшей банк годом ранее «Красавицы и Чудовища».

Что интересно, в то время диснеевцы считали успех «Красавицы и Чудовища» невероятной удачей, и они полагали, что «Аладдин» это достижение не повторит – и тем более не превзойдет. Но оказалось, что сборы «Красавицы и Чудовища» были не случайностью, а тенденцией. Всего за несколько лет диснеевские мультфильмы из зрелища для малолеток превратились в одно из главных экранных событий года, которое не стыдно было посетить ни ребенку, ни взрослому, ни даже подростку.

Критики писали об «Аладдине» в не столь восторженных тонах, как о «Красавице и Чудовище», но они все же ставили картину достаточно высоко – как выдающийся пример остроумной и изобретательной комедии пополам со сказочным приключением. Да, ясно было, что шутки Уильямса начали устаревать еще во время пребывания фильма в прокате, но комический напор джинна был столь силен, что над ним смеялись даже в странах вроде России, где в то время многие очевидные для американцев шутки и пародии были совершенно непонятны.

В 1993 году «Аладдин» удостоился двух «Оскаров» – за лучшую музыку и лучшую песню (A Whole New World Менкена и Райса). Пожалуй, было бы справедливо, если бы Уильямс и аниматор джинна Эрик Голдберг были вместе номинированы в актерской категории как создатели потрясающего персонажа. Но правила «Оскара» тогда этого не позволяли. Но позволяют они этого и сейчас, хотя с годами такого рода номинации становятся все более осмысленными и необходимыми.

Согласитесь, интересный парадокс. Хотя устаревающий юмор «Аладдина» затягивает его в прошлое, на свалку комедийной истории, постановочный блеск картины тянет ее в будущее – во времена, когда Киноакадемия научится чествовать такие достижения, как создание джинна. Поэтому, наверно, «Аладдина» не всегда вспоминают, когда перечисляют главные достижения Walt Disney, но анимационные хит-парады без него кажутся какими-то неполными. И когда два года назад Робин Уильямс скончался, многие в первую очередь вспомнили джинна – а уже потом другие роли этого блестящего комика и трагика. Жаль, что джинн не удостоился главной голливудской статуэтки – но народная память, конечно, куда приятнее, чем кусок металла на полке.