Рецензия на фильм «Гангстер»

"Я хотел стать богат. Богат, как Дональд Трамп. И, помоги мне боже, я стал", – так объяснил свою жизнь Фрэнк Лукас, один из самых талантливых гангстеров и самых безжалостных бизнесменов Америки. Он все еще жив, стар но не дряхл, недавно по просьбе New York Magazine, очень хотевшего послушать разговоры двух этих стариков о былых денечках, встречался со своим заклятым конкурентом времен уличных войн. «Гангстер» /American Gangster/ (2007), посвященный его жизни, Фрэнку Лукасу понравился.

Что не так удивительно – понравился фильм и большинству зрителей, сборы превысили 160 миллионов. Ридли Скотт взялся за этот почти утонувший в заменах режиссеров и финансовых трудностях проект с явно оскароносными намерениями, и если "Гангстер" не получит номинаций, это будет не только удивительно, но и несправедливо. Один только Гарлем 60-70-х, воскрешенный Скоттом, стоит мессы, а ведь есть еще Дэнзел Вашингтон и Расселл Кроу, а так же история самого Лукаса – черной Золушки с пистолетом, придумавшей ввозить героин в США в гробах убитых во Вьетнаме солдат.

Придумал он это не сразу. Пятнадцать лет проработав на крестного отца Гарлема Бампи Джонсона (про которого еще "Клуб "Коттон" /Cotton Club, The/ (1984) снимали), Лукас внимательно слушал советы босса, пристально наблюдал, как тот раздает беднякам индеек на День благодарения и сжигал его врагов живьем. Когда Бампи умер, на дворе стоял 1968 год. Похоронив учителя, Лукас решил, что настало время для большого бизнеса. Он твердо верил в маркетинг – костюмы от "Брукс Бразерс", прямые контакты с производителем, лучшее качество, низкая цена, творческий подход. Он отправился в Таиланд, где расслаблялись после борьбы с Вьетконгом американские войска, и лично вышел на хозяев маковых плантаций. Он наладил доставку в гробах убитых солдат. Стал продавать самый чистый героин в истории уличной торговли, придумав брэнд "Blue Мagic" – соответствующая надпись украшала каждый пакетик. Он стал чернокожим гангстером, с которым считались итальянцы. Он купил маме дом. Он собирал с улиц по одному миллиону в день, попал в тюрьму, сдал половину продажных копов Нью-Йорка и вышел досрочно. Он гений бизнеса, не хуже Чичваркина.

Преследователем, усадившим гения за решетку, является Ричи Робертс, коп с неустроенной личной жизнью, звездой Давида, вызывающе торчащей из-под расхристанной рубашки и серьезным чувством справедливости. Вор должен сидеть в тюрьме. Точка. Ради этого принципа Робертс не щадит ни друзей, ни врагов, к которым, впрочем, не испытывает личной вражды. В конце они, двое умных мужчин, верящих в то, что делают, спокойно сравнят подходы через стол комнаты для допросов.

Пока смотришь этот фильм, не покидает чувство, что перед тобой картина, которой суждено стать классикой. Невероятно продуманная живописность Гарлема 60-х, спокойный как скала Вашингтон, сыгравший Лукаса, и яростный, как терьер, Кроу, сыгравший Робертса, подворотни, боксерские ринги, маковые плантации, и тайские стрип-бары – Скотт сумел создать блюдо из одних специй. Кадр, в котором вспышка выстрела выхватывает из тени лицо Дэнзела Вашингтона войдет в учебники. Ридли Скотт скрутил в один жгут расовые, политические, социальные проблемы, нарисовал портрет эпохи и заставил соотечественников морщить лоб над историей бандита, верящего в американские ценности и американскую мечту.

Однако снимал он весь этот героиновый шик, кажется, ради одной фразы старого Бампи Джонсона, произнесенной перед смертью: "У системы нет сердца, чтобы вонзить в него нож". Скотта этот факт беспокоит уже не первое десятилетие, поэтому до самого финала ждешь, что Фрэнк Лукас откроет какую-то тайну – что им двигало? Зачем он это делал? И когда окажется, что никакой тайны нет, чувствуешь себя обманутым – не Лукасом и не Скоттом, а общей банальностью жизни. Тут даже додумать ничего нельзя – настоящий Лукас заявил, что 75% фильма – чистая правда.

После этого уже хочется припомнить картине бестолковые линии с женами героев, величественную монотонность игры Вашингтона и с притворным сочувствием подумать, что "Оскара" "Гангстер" может и получит, но классикой ему все же не стать.