«Город астероидов» появился в Сети, а значит, еще больше зрителей присоединится к полемике вокруг нового фильма Уэса Андерсона. Кто-то считает, что режиссер потонул в самоповторах, кто-то – что снял самую печальную и тихую картину в фильмографии. В любом случае не только Уэс обращался к НЛО и прочим фантастическим субстанциям, чтобы погрустить: вспоминаем еще шесть фильмов последних лет, где близкие контакты третьей степени сулят тоску и разбитое сердце.
Все как обычно — кузнец пленительных открыток Уэс Андерсон созвал толпу артистов (Том Хэнкс! Стив Карелл! Скарлетт Йоханссон! Майя Хоук! Эдвард Нортон! Брайан Крэнстон! и многие другие) и запер в замкнутом пространстве. Место встречи — Астероид-Сити, поселение посреди пустыни, образовавшееся вокруг кратера метеорита: в памятную дату в городке на три дома собираются школьники-звездочеты, а по будням правительство ведет испытания на полигоне рядом.
Ничего не происходит: Андерсон не заставляет героев метаться туда-сюда внутри рамки кадра, спускаться под воду или рваться ввысь, а, напротив, усаживает за один стол с затаенной печалью и заставляет взглянуть в глаза горю. «Город астероидов» вполне может обмануть ожидания публики от режиссера, но точно подойдет тем, кто хочет погрустить с инопланетянами в обнимку.
В жанровом убежище сай-фай-владений пришельцы идут бок о бок с андроидами — человекоподобными роботами, которые среди шестеренок ищут сердце и контуры личности. Эссеист и гуманист Когонада предлагает спутников из металла называть техно-сапиенсами и ищет в потоке видеовоспоминаний человечность.
В недалеком и, вероятно, альтернативном будущем, где любой прогресс экологичен, в семье случилось горе: девочка Мика (Малеа Эмма Тьяндравиджая) потеряла лучшего друга — техно-сапиенс Янг (Джастин Х. Мин) вышел из строя. Родители (Джоди Тернер Смит и Колин Фаррелл) и сами привязались к воспитателю и помощнику, а потому отец делает все возможное для починки Янга. Ремонтные работы сами собой превращаются в экспедицию по коридорам чужой души. «После Янга» — неспешное, созерцательное и рефлексивное кино, которое погружает в меланхоличное состояние с первого кадра и долго не отпускает после просмотра.
«Бескрайняя ночь» стала одним из самых неожиданных релизов пандемийного онлайн-проката. Фильм, которому было суждено потонуть в библиотеке стриминга, внезапно стал локальным хитом, который и спустя три года хочется отнести к самым необычным образцам жанра.
Режиссер-дебютант Эндрю Паттерсон черпает вдохновение в эпохе, пронизанной межпланетным трепетом, — 50-х. С фильмом Уэса Андерсона «Ночь» роднит и стилистическая пристройка: зритель будто смотрит эпизод телешоу вроде «Сумеречной зоны». На экране студенты, которых не взяли на важный матч. Эверетту (Джейк Хоровиц) и Фей (Сьерра МакКормик) предстоит всю ночь сидеть на радиоэфире и получать звонки: в небе что-то есть! «Бескрайняя ночь» — киноощущение, аудиопьеса, трепетный разговор о чуде (или ужасе) контакта. Во время просмотра сердце сжимается от вдохновенного и почему-то горького предчувствия встречи с потусторонним разумом.
Франко-литовская «Эра выживания» формально старается собрать все приметы сай-фай-блокбастера для больших экранов: мир будущего, погруженный во враждебную среду, люди, выживающие на обломках цивилизации, загадочные цитадели благоденствия, летающие тут и там глайдеры и собеседники-дроны. Посреди цветущей хтони тринадцатилетняя девчушка Веспер (Раффиелла Чапман) пытается спасти отца и надежду на лучшее. Девочка культивирует растения в собственной импровизированной оранжерее.
«Эра выживания» — кино красивого упадка: режиссеры и сценаристы Кристина Буожите и Бруно Сампер в сай-фай-оболочку закладывают разговор об экологии. Фильм проигрывает в проработке вселенной, но трепетно относится к визуальному языку: цветы, лианы, светлячки — настоящие чудеса на просторах постапокалиптической пустоши. Возделывание почвы и трепетная забота о флоре и фауне — единственный путь к спасению что сегодня, что завтра в выдуманном мире.
«Кислород» французского хорромейкера Александра Ажа — совсем не то, чем кажется. Формально зрителям предлагается ковидный жанровый эксперимент в крохотной сай-фай-коробке. Женщина с позывными Омикрон 267 (Мелани Лоран) просыпается в криогенной камере, где датчики кричат о нехватке воздуха, а голосовой помощник М.И.Л.О. (голос Матье Амальрика) скорее действует на нервы, чем пытается помочь разобраться с критической ситуацией.
«Кислород» благодаря уверенной сольной партии Мелани Лоран ладно движется по пути клаустрофобного остросюжетного фильма: то пугает, то заставляет понервничать, то путает на пути к разгадке. Но внезапно лента Ажа оказывается душераздирающей историей любви и рассуждением о метаморфозах вечного чувства под гнетом бессердечного прогресса.
«Полярную звезду», как и «Кислород», можно назвать жанровой обманкой и сразу же оговориться: речь идет о фантастике, но точно не научной — разве что астрономической. Постапокалиптический мир скован снегами, женщины (кажется, на планете остались только женщины, звери и роботы) бороздят белые дали на снегоходах и выживают как могут, мораль в стороне. Хулиганка Суми (Вива Ли) ищет защиты под сильными лапами названной мамы — большой белой медведицы.
Канадская режиссерка Кристен Картью не очень увлечена проработкой контуров мира после, для постановщицы куда важнее история мамы и дочки — выходит своеобразный «Умка» с кровавыми погонями, бескомпромиссной жестокостью и в то же время безграничным чувством любви вне всяких условностей. «Полярная звезда», минуя все острые углы жанра, превращается из морозного экшена в трепетную сказку о поисках мамы.
«Петрополис» — кино необычное и по истории происхождения: пьеса Кирилла Фокина стала спектаклем на сцене Александринки, а потом и полнометражным фильмом Валерия Фокина (само особой, претерпев некие метаморфозы). Выбранная оптика — парад воспоминаний главного героя (Антон Шагин), рассказчика не самого надежного, а потому обстановка условна и размыта согласна свойствам памяти (или принципам театральных декораций).
Присутствие НЛО — не допущение, а факт: антрополог и социолог Огнев работает в секретном отделе ООН и исследует пришельцев, пока представители внеземной цивилизации учат землян жить и развиваться. «Петрополис», с одной стороны, во многом схематичен и даже вторичен (первый референс «Прибытие»), но в то же время поддевает человечество в стремлении к агрессии, а ученого уличает в честолюбии. Личная драма постепенно переходит к вопросам мировой значимости.