Как мы приехали во Францию из России во время пандемии, чтобы посмотреть главные фильмы года

Поездка во Францию во время третьей волны COVID-19 оказалась авантюрой не для слабонервных. Несмотря на все меры предосторожности, предпринятые дирекцией кинофестиваля, пересечь границу и получить визу все же было непросто. Были, конечно, благоразумные люди, отложившие фестивальные будни на следующий год, но мы оказались в числе отряда самоубийц из российской делегации, согласившихся на длительный карантин под надзором полиции и бесконечное ПЦР-тестирование. Даже с такими условиями пограничники смотрели на нас косо. Одной из нас пришлось провести 10 часов в аэропорту из-за внезапно вспыхнувшей грозы после двухнедельной московской засухи, второй — использовать назначенное интервью с Луи Гарреллем как мультипаспорт. В итоге мы успели въехать в страну и сесть на карантин, в то время как двери за нами уже закрывались и людей переставали регистрировать на рейс.

После того как мы провели 10 дней в уютной квартире французского реставратора книг, наш счетчик круассанов перевалил за неприличное число, и мы думали, что набрались сил перед фестивалем. Но в первый же день после финального ПЦР-теста мы поняли, что работы для 50% доехавшей редакции будет невпроворот и сон нам будет только сниться.

Не наплевательское отношение

Бульвар Круазетт неожиданно встречает спокойствием и умиротворением, а не уже привычной суетой, очереди сократились до минимума — попадание на сеанс теперь на совести онлайн-фортуны. Чтобы получить билеты, будильники приходится заводить на 7 утра: в этот момент открываются бронирования на новый фестивальный день (к примеру, в понедельник можно получить билеты на среду). Жертвовать сном во время фестиваля едва ли в новинку, да и борьба с зависающим сайтом под одеялом куда приятнее, чем перспектива провести несколько часов под палящим солнцем (наши носы уже обгорели, несмотря на SPF).

В поисках очереди, в которую можно встать (рефлекс собаки Павлова никуда не исчез), мы отправились сдавать ПЦР-тесты, но и там все было на удивление тихо и малолюдно. Конечно, хочется то ли поразиться, то ли позавидовать тому, как тестирования устроены во Франции. Первый раз ПЦР мы сдавали в Ницце (где редакция выполняла карантинную повинность): несколько бесплатных пунктов Depistage Covid-19 расположены прямо в центре города. Каждый может прийти туда без записи и получить результат (в нашем случае, слава богу, отрицательный!) формально через сутки, а на деле часов через 5 по смс и электронной почте.

В Каннах для обряда ПЦР отведен отдельный «перевалочный» лагерь: несмотря на то что это должно быть место нервов и томительного ожидания (кто любит анализы?), обстановка снова поражает размеренностью и спокойствием. В день открытия фестиваля около полудня нам не пришлось ждать своей очереди ни минуты, лишь убедить всех вокруг, что в последний час мы не ели круассанов и не пили розе. Дальше началось самое забавное: Москва приучила к малоприятному забору биоматериала из носа и глотки, в Каннах же надо плевать, что есть сил. По QR code (куар-коды — талисманы и обереги XXI века) милые приветливые организаторы выдают пробирку и просят набрать слюны до второй отметки. На деле это оказывается не так просто, как можно подумать. И вот один из главных мировых смотров, «сливки» общества: пресса, прокатчики, участники фестиваля (перед ковидом все равны) стоят в отдельных кабинках и цедят в пробирку слюну что есть сил. Порой кому-то не хватает прыти — их отправляют обратно: плюйте больше.

ПЦР-тесты необходимы для попадания во Дворец фестивалей: помимо пресс-конференций (сегодня прошла встреча с жюри фестиваля, президентом которого в этом году стал Спайк Ли) и пресс-центра там же в блаженной прохладе подвала выдают мерч — бордовые рюкзаки и серебристые программки со Спайком (то ли перерыв в год, то ли воздух Лазурного берега ударил в голову, но подарки Каннского фестиваля в этом году кажутся особенно красивыми). Но не для каждого зала нужен заветный каур-код с отрицательным тестом: здоровье фестивальщиков проверяют в Базене и Бюнуэле, в остальных достаточно аккредитации.

Президенты и гангстеры

Режиссер Спайк Ли, ставший в этом году президентом жюри кинофестиваля, известен не только своими картинами, но и активистской деятельностью, поэтому на пресс-конференции говорили не только о кино. Спайк, отвечая на вопросы журналистов, говорил о важности движения BLM, Мэгги Джилленхол отметила, что в этом году в составе жюри в кои-то веки доминируют женщины. «Когда женщины прислушиваются к себе и снимают кино, наши истории выглядят по-другому, чем когда мы смотрим на женских персонажей, написанных мужчинами», – сказала Мэгги, приводя в пример фильм Джейн Кэмпион «Пианино». Когда слово дали журналистке из Грузии, она поделилась историей о срыве ЛГБТ-парада в своей стране, спросив членов жюри, известных своей активистской деятельностью, как, по их мнению, лучше бороться с несправедливостью, вызванной устаревшими консервативными и политическими взглядами. Спайк Ли внимательно выслушал девушку и сказал, что в первую очередь нужно не бояться об этом говорить, и похвалил журналистку за важную поднятую тему, призвав журналистов критиковать не только фильмы, но и гангстеров, которые правят миром.

Open! Ouvert! Открыт! Abierto! 열다!

Вот так на всех языках (русского на сцене не было, но мы добавили от себя и Кирилла Семеновича) вчера прозвучал триумфальный клич о начале нового смотра на Лазурном берегу — атмосфера, несмотря на все ограничения, и правда была праздничная и чуть-чуть сказочная. Прошлогодний триумфатор Пон Джун Хо, президент жюри Спайк Ли, Педро Альмодовар и Джоди Фостер открыли фестиваль, и зазвучал тот самый гимн — пьеса «Аквариум», и, кажется, свершилось маленькое чудо. Посмотрим, пронесем ли это мы чувство через весь фестиваль (впору говорить о пире во время чумы), но почему-то хочется верить, что Covid-19 не собирается смотреть кино (несмотря на то что даже привычной нам шахматной рассадки в залах нет).

Директор Тьерри Фремо и ведущая церемонии актриса и модель Дория Тилье решили не церемониться с иностранной публикой: вся праздничная часть прошла на французском языке. Тилье говорила о том, что пусть лица всех зрителей и участников скрыты (имея в виду, конечно, маски), но главное, что глаза открыты и они смогут увидеть магию кино, ну а остальное почувствовать сердцем (как, допустим, перевод ее речи).

У сияющей Джоди Фостер в этом году положение особенное: из рук Педро Альмодовара она получила почетную «Золотую пальмовую ветвь» и стала девятой обладательницей этой награды. Для чествования актрисы смонтировали нежнейший трибьют с яркими моментами из ее фильмографии — особенно символичным признание выглядит с ретроспективной точки зрения: когда-то звезда Джоди зажглась именно на Каннском фестивале с премьерой «Таксиста» Мартина Скорсезе. Традиционно памятного ролика удостоился и президент жюри Спайк Ли — очень надеемся, что этот ролик появится в Сети, им непременно хочется делиться. Пару слов хочется сказать и о двух самых лучезарных членах жюри: любимый актер Пон Джун-Хо Сон Кан-Хо и сумасшедшей красоты Мелани Лоран не могли перестать улыбаться.

Фильмом открытия фестиваля стал печальный и заунывный мюзикл (такой вот парадокс) Леоса Каракса «Аннетт». Пожалуй, это один из самых странных, а поэтому, скорее всего, точных выборов для первого сеанса первого фестиваля после перерыва. Не нам рассказывать о том, что Каракс — автор со специфическим взглядом и чувством прекрасного, и неожиданнее всего от него получить сказку о Русалочке (самая необычная роль Марион Котийяр), ее дочке — деревянной девочке и стендап-комике Генри, который пытается выжить среди этой сказочной любви. Получается у него откровенно плохо (чего не скажешь об Адаме Драйвере — вчера вечером он взял новую актерскую высоту): то ли сердце не выдерживает, то ли слишком много магии для простого человека, который шутит, чтобы губить людей. Надеемся, что справимся с волшебством Лазурного берега и не сломаемся от магии кино и ритуалов программы.