Киножанры

К 1934 году Голливуд вынужденно прогнулся под цензурные ограничения, так называемый Кодекс Хейса, который предусматривал, что с экрана исчезнут элементы сладкой жизни – пьянство, провокационные танцы, сладострастные сцены, обнаженка, а также сквернословие и насилие. И с того самого года в кино засияла целая россыпь фильмов, составивших жанр эксцентрической комедии – screwball comedy. Отношения между мужчиной и женщиной в них развивались по одной схеме: партнеров очевидно тянет друг к другу, но они без конца пикируются, ссорятся, притягиваются и отталкиваются. Они даже иногда дерутся, чтобы тем сильнее полюбить друг друга в финале. Кинокритик Эндрю Саррис определил содержание этих эксцентрик как «сексуальные комедии без секса» – поскольку секс в кино надолго отменили и нужно было как-то выкручиваться, его заменило эксцентрическое противостояние, подавляемое влечение, битва полов.

Цензура тут сработала во благо, не было бы счастья, да несчастье помогло. Если золотое правило хорошего хоррора – нагнетать ужас, не показывая его воочию, то же верно и по части соблазна – намеки и недомолвки будоражат воображение почище откровенных сцен. Так же как и в случае с film noir, общий термин для этих фильмов критики выдумали позднее, да и жанровую принадлежность к screwball определить непросто – в основе сюжета тут может быть и детектив, как в «Тонком человеке» (1934), и театральная история, как в «Двадцатом веке» (1934). А классикой этого направления, архетипом жанра считается фильм Фрэнка Капры «Это случилось однажды ночью» (1934), где в основе дорожные приключения, старый добрый «роуд-муви».

Богатая наследница назло властному папаше-миллионеру выходит замуж за прощелыгу, а когда отец требует аннулировать этот никому не нужный брак, сбегает с его яхты и садится в автобус до Нью-Йорка. Автобус резко трогается с места, и строптивая Элли (Клодетт Кольбер) плюхается на колени обаятельному наглецу – некоему Питеру Уорну (Кларк Гейбл). Тот оказывается журналистом, то есть наглецом в квадрате. Его взашей выгнали из родной газеты, и, чтобы поправить дела, ему срочно нужна сенсация вроде сбежавшей знаменитости. Случайные попутчики заключают сделку: она обеспечит ему материал для сенсационной заметки, а он поможет ей добраться до мужа – ведь она избалованный отпрыск, привыкла полагаться на секретарей, шоферов и гувернанток и без поддержки не может и шагу ступить. У нее масса апломба, но мало денег при себе, а в придачу у неопытной путешественницы сразу крадут чемодан, билет теряется, автобус уходит без нее – такой легкомысленной особе легко пропасть на злых улицах, и она крайне нуждается в няньке. Питер Уорн так и зовет ее – «отпрыск» (brat), а она, доверившись ему, скоро перестает задирать нос.

Беглецы ночуют в мотелях, выдавая себя за супругов. Между кроватями они вешают одеяло на веревке, которое журналист называет «стеной Иерихона», и по части создания эротического напряжения это работает лучше иной откровенной сцены. В финале Капра обыграет шутку с одеялом очень тонко: журналист и наследница снова уединятся, папаша-миллионер получит телеграмму «Стена Иерихона пала», а в кадре одеяло соскользнет с веревки на пол. А фильм получит сразу пять «Оскаров» – впервые в истории Голливуда.

Путешествие журналиста и наследницы, конечно, не укладывалось в одну заявленную в названии ночь, но фильм все равно смотрелся на одном дыхании. После этой роли Гейбл стал бешено популярен, и по легенде фильм даже способствовал падению продаж мужских маек по всей стране: в одной из сцен Гейбл снимал рубашку и оказывался без майки – этой небрежности начали подражать. А сюжет с одеялом и сцена, где Элли, задрав юбку, останавливает на шоссе попутную машину, вошли в плоть и кровь поп-культуры и цитировались и пародировались не раз.

Расцвет жанра screwball comedy пришелся на десятилетие с тридцатых по конец сороковых, потом он постепенно захирел, но синефилы до сих пор ищут его родовые признаки в новых ромкомах – но таких, к сожалению, негусто. Но иногда забытый блеск и дерзость «скрюболлов» нет-нет да и мелькнут в романтических комедиях (относительно) нового времени. Один из самых оригинальных примеров тому – молодежный ромком Роба Райнера «Верняк» (1985) про парня по имени Гиб (Джон Кьюсак), который на каникулах отправляется из колледжа в Новой Англии в Калифорнию, чтобы переспать с незнакомой красоткой – друг детства заверил его, что это «верняк». Гиб находит попутную машину и обнаруживает на заднем сиденье Элисон (Дафна Зунига) – умницу и отличницу, за которой он безуспешно пытался приударить во время семестра, но повел себя так идиотски, что был осмеян и отвергнут самым жестоким образом. Да и такие девушки, как Элисон, вообще не про него – у нее есть хороший жизненный план и жених в Калифорнии, к которому она как раз и направляется. Но дорога, как водится, все меняет. Как и персонажи Капры, Элисон и Гиб влипают в неприятности, теряют деньги, ночуют в мотелях – только, вместо того чтобы вешать между кроватями одеяло на веревке, сговариваются, что один из них будет спать на полу. Правда, всякий раз все выходит немного иначе.

«Верняк» не был официальным ремейком фильма Капры, как, например, мюзикл 1956 года с Джеком Леммоном «От этого не убежишь», но по части сюжета шел ровно по пятам старой классической комедии. Наблюдать, как тонко сценаристы Райнера переиначили детали «Это случилось однажды ночью», – отдельное удовольствие. У Капры герой Кларка Гейбла учил свою недотепистую попутчицу правильно макать пончик в чай, приговаривая: «Вся Америка делает это правильно, и только вы до сих пор не научились». У Райнера юный Джон Кьюсак показывает неопытной отличнице, как проткнуть банку пива шариковой ручкой и выпить его одним глотком. У Капры Элли отдает последние деньги бедной женщине с ребенком, упавшей в голодный обморок, – у Райнера Гиб подает милостыню бродяге на вокзале и просит у того сдачу с пяти долларов, потому что сам на мели. У Капры парочка останавливается в мотелях под видом мистера и миссис Уорн – у Райнера Элисон, чтобы разжалобить водителей попутных машин, напихав свитеров под рубашку, изображает будущую мать, которая вот-вот родит, а Гиб – ее новоиспеченного мужа. Даже назойливое пение водителя попутки, которое страшно досаждает путешественникам, было бережно перенесено из старого фильма в новый. Кажется, что весь фильм Райнера состоит из таких явных параллелей, но при этом он остается совершенно самостоятельной историей, сохраняя самое ценное, что было в фильме Капры, – нежную интонацию рассказа о зарождающемся чувстве.

Американский критик Роджер Эберт, который никогда не скупился на похвалы, если фильм ему действительно нравился, написал, что «Верняк» – это «маленькое чудо», уникальная история, которая сильно выделяется на фоне стандартных молодежных ромкомов. Подростки здесь ведут себя не как «выпускники школы секса имени Мастерса и Джонсон», а как неопытные дети: когда им приходится делить одну постель в мотеле, они смущены и растеряны, как и должно быть. Мысль разыграть молодежный ромком по законам классического скрюболла оказалась находкой, и у Райнера отлично сработало главное правило жанра: напряжение между партнерами в кадре достигается за счет того, что секс становится фигурой умолчания. Вместо него тут влечение, недомолвки и напряжение от сдерживаемого желания. И, конечно, главная фишка скрюболлов – вечные раздоры между парнем и девушкой, которые еще и сами не поняли, как сильно их тянет друг к другу. Ведь у каждого где-то маячит другой, совершенно «неправильный» партнер, которого они по ошибке считают самым подходящим. Истину озвучивает водитель грузовика, который говорит Гибу: «Знаешь, парень, я понимаю, что такое верняк – ни вопросов, ни обязательств, ни чувства вины… Но я еще ни разу в жизни не видел таких отношений!»

«Верняк» был всего вторым фильмом в режиссерской карьере Роба Райнера и его первым ромкомом. Дафна Зунига, сыгравшая Элисон в этом неявном ремейке фильма Капры, через год снялась у Мэла Брукса в «Космических яйцах», где снова невольно изобразила Элли из «Это случилось однажды ночью» – сцена свадьбы у Брукса прямо пародирует сцену, где Клодетт Кольбер сбегает из-под венца. Жанр screwball comedy давно почил в бозе, но когда смотришь, как он ненадолго воскрес в нежнейшем фильме Роба Райнера, остается только сожалеть, что таких фильмов больше не снимают.