Мы служили вместе во Вьетнаме

Он вошел в редакцию и, кажется, заполнил ее всю: мощный, монументальный, с голым торсом, словно сошедший с плаката "Проведите отпуск в жарких странах". Легендарный Джон Рэмбо, лучший солдат Земли, один из снайперов Господа Бога, согласился дать интервью Фильму.Ру, хотя сам он кино не смотрит и не любит. Но говорить мы хотели не о кино.

-- У вас очень интересная судьба, вы много путешествовали, видели разные страны…

-- Да, сэр!

-- И где, как вам кажется, люди добрее всего?

--Мы служили вместе во Вьетнаме.

-- Война во Вьетнаме очень сильно на вас повлияла, это так? Вам, должно быть, очень тяжело вспоминать о вашей юности. В той войне погибли ваши друзья… Да и вообще, политика Америки во Вьетнаме была очень противоречивой…

-- Да, сэр!

-- Ну хорошо, мы понимаем, вам тяжело об этом говорить. Давайте лучше поговорим о вашем внутреннем мире.

-- Мы служили вместе во Вьетнаме.

-- Поподробнее, если можно. У вас есть какие-то моральные принципы?

-- Да, сэр!

-- Не могли бы вы о них рассказать? Все, что мы о вас знаем, укладывается в концепцию "герой-одиночка", и самое интересное для нас – понять, на каких принципах держится ваша любовь к своей стране. Вы с легкостью убиваете людей, если вам кажется, что это каким-то образом служит правому делу. Вы готовы умереть за свою страну, но ведь она чаще всего просто использует вас! За что вы ее любите? Что это – простое солдатское повиновение приказу, без размышлений, без рефлексии? Почему вы так любите Америку?

-- Мы служили вместе во Вьетнаме.

-- Да, это многое объясняет. Скажите, а вы интересуетесь современной политикой, в частности, российской? Каковы ваши прогнозы по поводу российских выборов 2008 года? Вы знаете, кто станет президентом?

-- Да, сэр!

Наступает пауза – мы не уверены, что готовы услышать ответ на следующий, вполне логичный, вопрос. Молчит и Джон Рэмбо, смотрит в окно. Выражение его лица – эта благостность, эта тихая полуулыбка – напоминает о стодолларовой банкноте.

-- Кстати, а вы сами не думаете баллотироваться в органы власти? Это был бы хороший сюжет, вам не кажется? Тем более, Америка уже привыкла к одному губернатору с тренированным телом и опытом участия в военных операциях. А вы, к тому же, честный, знаете свое дело, умеете общаться с людьми, вести их за собой. Каким был бы ваш предвыборный лозунг?

В глазах Рэмбо вдруг появляется что-то человеческое, что-то очень тоскливое, как будто он хочет в чем-то признаться, сказать что-то важное, оправдаться. Они убивали его друзей, одного за другим, и что, он должен был сидеть и смотреть? Они держали его в плену, унижали, а потом ему пришлось вернуться в это холодное место, где не было ни змей, ни вьетнамцев. И там над ним тоже издевались. Он еще помнит, как просыпался и не знал, где он, и не говорил ни с кем. Иногда целый день. Иногда неделю. Иногда пятнадцать лет подряд.

Говорить бессмысленно, все можно показать руками. Они ему приказывают: "Ты отправишься вот туда", – и ждут, что он ответит: "Да, сэр", и он отвечает, в этом его предназначение. Или они предупреждают: "Мы придем за тобой", и ждут, что он скажет: "Да, сэр!", и он отвечает: "Я сам за вами приду", потому что в этом его предназначение. Или они говорят: "Это не твоя война", но это же смешно, как война может быть не его? Война у него в крови. Пока он жив, жива и Америка – та, справедливая и безжалостная, всегда готовая ответить: "Да, сэр". Когда тебя достали, убить так же просто, как дышать. Нет, еще проще: в дыхании участвуют разные органы, легкие, рот, нос… а убить – это сделать пальцем вот так.

-- Рэмбо? Рэмбо, вы слушаете?

Джон Рэмбо отворачивается от окна, из которого не видно джунглей. Он абсолютно серьезен.

-- Да, сэр!