Рецензия на фильм «Элизабеттаун»

Он та-ако-ой драматичный, что обращаться с ним надо трепетно и лаская, не то сам окажешься в дураках. То есть, если кто пойдет на "Элизабеттаун" как на романтическую комедию – это его личные проблемы.

Кэмерон Кроу комедию не снимал, а снимал вполне жизненное кино, просто с тем чувством юмора, которое наконец можно определить как "американский юмор". Мы привыкли, что в голливудских комедиях юмор исключительно кремово-тортовый или орально-генитальный, но ведь Голливуд – это жанр, а не Америка. Кроу, родившийся в захолустье и выросший на "Лед Зеппелин" – может, первый, кто начал разделять эти вещи. Так или иначе, чисто американский юмор теперь отличает ирония тормоза. Как в том анекдоте про черепаху: "А будете обзываться, я вообще не пойду". Потому что сидишь-сидишь и диву даешься, как подробно рассказано про терзания неудачника между жизнью, любовью и смертью. Пошагово, не выпуская ни одного момента, с пятью то ли шестью концами – уже ржать начинаешь, не веря, что фильм когда-нибудь остановится, а на каждом повороте снова "ну, Мурочка, ну-ну, еще немножко". Но юмор, когда появляется, тем не менее, качественный. "Мы выживем. Кроссовки – нет".

Короче, взяв, разумеется, не один, а три анекдота, Кроу рассмотрел их внимательно, как себя. Жизнь очаровашки Дрю (Орландо Блум) текла в сплошной погоне за успехом фантастических кроссовок, пока они не обломались и он не вылетел из фирмы. Но он думал, что вылетает в самоубийство (красиво так предложенное), а на самом деле – на родину в Кентукки. В Кентукки внезапно скончался любимый папа, поехавший погостить, и тело теперь надо доставить в Орегон (или Огайо), где проживает семья в лице ошизевшей мамы (Сьюзан Сарандон) и сестры-божьего одуванчика (Джуди Грир). Желательно, разумеется, доставить готовую урночку, но кентуккийские друзья категорически против кремации. Они хотят только закапывать, они долго к этому готовились. Поэтому, когда возникает еще прибабахнутая стюардесса (Кирстен Данст), она весь этот бред в романтику не вывезет. Она только добавит бреда для полноты жизни со смертью. Получится экзистенциальная драма, выдаваемая за абсурдистскую комедию. Выдача происходит в формулировках "Если выпивка мешает работе, то пошла она на хрен, такая работа", "Не качайся на папе – папа не для того повесился" и "Где познакомились? – На кладбище".

Но это и есть американская норма – выдавать одно за другое. Ведь, в сущности, до самого конца роман Дрю с Кирстен Данст вполне может быть галлюцинацией, а сама она не существует. Хотя в той же самой степени она живая, симпатичная, у нее пара отменных сцен (особенно поутру, когда они проснулись, и ей почему-то не пришла в голову мысль: "Милый, где мы поставим холодильник?"), и все зависит от того, с какой стороны смотреть. В той же самой степени местный, кентуккийский День города выдан за похороны папы, а полная шиза мамы – за чечетку и уроки актерского мастерства. И если знать норму, то нельзя не заметить больших достижений "Элизабеттауна" по части современной экзистенции. Сами-то повороты сюжета прекрасны, как мгновенье. Алек Болдуин. Свадьба. Встреча рассвета. Пожар на поминках. Поездка в автомобиле. Мало того, повороты приводят к одной архиважной черте американского юмора. Можно спокойно умирать, когда в жизни был счастлив. Не успешен, не благополучен, не "все, как у людей" – нет, только одно надо: счастье в жизни. Незаемное, неразменное, в отличие от остального. И тогда можно спокойно умирать в своем возделанном саду. А березки в Америке – те же, что под Конотопом.

Отгораживаясь абсурдизмом от таких английских фильмов про урночки, как "Последние желания" /Last Orders/ (2001) американец Кроу на том же английском языке сказал на сей раз значительно больше, чем в своем предыдущем "Ванильном небе" /Vanilla Sky/ (2001), которое тоже было абсурдистское, но было невнимательно. "Элизабеттаун" – он четко про Америку вне жанра.

Он про ту Америку, в которой вполне можно навеки поселиться.