Не ходите, дети, в скважину гулять: рецензия на фильм «Кольская сверхглубокая»

1984 год, на Кольской сверхглубокой — самой большой скважине в мире — слышны таинственные звуки. Станцию стремительно закрывают, на всё вешают секретные грифы, а вертолёты переправляют на объект толпы военных с учеными. Одна из них — эпидемиолог Анна (Милена Радулович), которая в своё время испытала препарат на коллеге и с тех пор неизменно идёт по головам ради карьеры. Изучить проблему ей и парням с автоматами мешает начальник Кольской Григорьев (Вадим Демчог): он утверждает, что опускаться на дно опасно, а те, кто всё-таки осмелится рискнуть, могут принести на поверхность убийственный вирус. Чтобы задержать солдат, дезертир решает украсть ключ-карту от лифта и оставляет группу на одном из промежуточных этажей. Здесь, впрочем, заражённых тоже хватает.

Тенденция (де)мифологизации СССР в жанровом кино начала развиваться с выходом «Первых на Луне» Федорченко, но постоянно или кренилась в сторону некой драмедийной ностальгии («Фарца»), или тяготела к грубой социальщине о тяжелой жизни в тоталитарном Союзе. Промежуточная форма этого явления, думается, нашла своё отражение именно в хоррорах, совмещающих две таких крайности: страх коммунистического опыта и любование эстетикой времени. Сначала — в «Спутнике» Абраменко, где отечественные космонавты и учёные бродили по стильным декорациям научных центров, а в промежутках боролись не столько со страшным инопланетным чудовищем, сколько с собственной разочарованностью в системе. Теперь — «Кольская сверхглубокая», протагонисты которой, во-первых, носят ту же коллекцию ретро-одежды, что и Фёдоров с Акиньшиной, а во-вторых, борются с метафизическими страхами, воплощёнными в образе таинственной вирусной угрозы.

Фото со съемчной площадки фильма «Кольская сверхглубокая»

Тут, правда, стоит заметить, что в сравнении с «Кольской сверхглубокой» даже конвенциональный текст «Спутника» выглядит как вершина авторского сценарного мастерства. В распоряжении Абраменко, как оказалось, были вполне себе многогранные типажи советских Икаров, обожжённых лучами солнцеликой системы. У дебютанта Сюхина вместо таких романтических характеров — дефолтные жанровые модельки, герои-маски с одной характеристикой. Юрий Борисович (Николай Ковбас) — суровый солдат с ярко выраженным чувством долга, заместитель начальника станции Пётр (его сын — Кирилл Ковбас) — лебезящий перед руководством трус, а инженер Николай (Никита Дювбанов) — голос разума с кулаками. Говорят они, как нетрудно догадаться, аутентично своим образам: цитатами из фильмов 80-х, будто бы неловко переведёнными на ходу гнусавым диктором.

Осознанно это сделано или нет — не важно. Зато очевидно, что российскому жанровому кино, для которого стала определяющей не социальная эпоха как таковая, а эпоха VHS с её дешёвыми фильмами, выбраться из этой эстетики удастся не скоро. Но есть и другая причина такого «звучания»: «Кольская сверхглубокая» — фильм, ориентированный на экспорт. Его сцены снимали сразу на двух языках, а премьера прошла на главном жанровом фестивале в Ситжесе, где ежегодно собираются рьяные фанаты жанра. Это, кстати, тоже предмет для отдельного разговора, ведь фильм Сюхина вслед за «Спутником» имеет все шансы найти больше зрительского признания за рубежом, нежели на, скажем так, родине. И если уж размышлять о будущем российского жанра, то не исключая возможности его превращения в VOD- диковинку, острее воспринимаемую с дистанции иностранца.

Фото со съемчной площадки фильма «Кольская сверхглубокая»

Ведь скорее на Западе, чем у нас, все референсы и ассоциации с классикой хоррора вызовут неподдельный восторг публики. «Спутник» (потерпите, скоро сравнения с ним исчерпаются) был эдакой инкарнацией «Чужого», «Кольская» — очевидно, «Нечто» и пластических шедевров Стюарта Гордона. Взгляд иностранцев на такое кино, возможно, будет неизменно колониальным, снисходительно одобряющим, мол, для славянской копии космо-хоррора из детства недурно, но до фильмов категории A, увы, не дотягивает — но что с того? Важнее здесь совмещение эстетик, игра сразу на двух полях и умение авторов (в случае «Кольской» — менее элегантно, но тем не менее) лавировать между условно «российским» и «иностранным».

От последнего здесь все детали заморской жанровой традиции: убийственные грибки (The Last of Us), чудище, собирающееся воедино из кусков человеческих тел («Нечто»), и технология аниматроники с удивительно натуралистичным гримом («Реаниматор», «Дагон»). Басовые дребезжания вместо саундтрека и неописуемый ужас Лавкрафта — в эту же корзину. От первого — актуализирующаяся в последнее время проблематика системы и человека, Горбачёв, поздравляющий граждан с Новым годом, и, разумеется, грустные «Яблоки на снегу» во время полёта на станцию — пожалуй, самая важная деталь, оплот настоящего культурного кода. В одном из этих пунктов — а именно в центральном конфликте — «Кольская», кстати, вновь пересекается со «Спутником».

Фото со съемчной площадки фильма «Кольская сверхглубокая»

Хотя проблематика фильма Абраменко куда специфичнее. То было кино о грехопадении в СССР, принятии «чужого» в себе и неком озарении личности, способном произойти только на границе развала страны. «Кольская» происходит примерно в тот же временной промежуток (на год позже, если быть точнее, в 1984 году) и ставит в центр сюжета очередной винтик системы — учёного в исполнении сербской актрисы Милены Радулович, которая на протяжении почти двух часов выбирает между личностью и протоколом, новоиспечёнными коллегами, отправленными на растерзание в скважину, и приказами начальства в лице персонажа Николая Ковбаса. Это, в общем-то, и должна была быть её история (чему-чему, а хоррору обилие арок персонажей на пользу идёт редко), но вскоре все статичные герои-шаблоны начинают необъяснимым образом менять свои мировоззренческие установки и вырываться за рамки заданных правил, будто бы пытаясь превратить «Кольскую» во что-то большее, чем добротный b-movie.

А им он, собственно, и является — амбициозным фильмом условно второй категории, который хватается за всё и сразу. Как бы ни прикармливали зрителя разговорами о дорогой постановке и усилиях (этого никто, впрочем, не оспаривает — скорее даже охотно верится), для такого концепта «Кольская» берёт порой уж очень скромный размах в отношении всего, что касается антагониста. И даже в финале, где, казалось бы, чудовище должно выйти из тени, его показывают фрагментарно, скромно выхватывая уродливые части аниматронической человеческой многоножки — не это ли лучше всего характеризует кино? К тому же если «Спутник» был неразрывно связан с эстетикой Советского Союза (в том числе с его проблематикой), то фильм Сюхина скорее эксплуатирует уже популярные всем маркеры. Хэштег — КольскаяСверхглубокая, хэштег — ГородскаяЛегенда, хэштег — СоветскийСоюз. Не сказать, что это не выглядит обаятельно. Скорее напротив — упоительно глупо и олдскульно. Ни Абраменко, ни Городецкой — двум, пожалуй, главным авторам лучших российских хорроров последних лет — такая пошлость и в голову не приходила. К счастью, пОшло не равно плохо, и даже если непутёвой «Кольской сверхглубокой» уготована судьба мальчика для битья, своим радикализмом она пробьёт путь таким же искусно снятым ужасам не первой свежести. Хэштег — НеВсёПотеряно.