Рецензия на фильм «Иерей-сан: Исповедь самурая»

В прошлом Такуро Накамура (Кэри-Хироюки Тагава) был членом якудза и непобедимым воином, но теперь у него совсем другая жизнь. Раскаявшись в грехах молодости, мужчина принял православие и стал священником Японской православной Церкви под именем Николай. Однажды на рынке отец Николай защитил девушку от бандита, который оказался сыном влиятельного босса якудза. Чтобы отомстить за унижение сына, «авторитет» объявил войну младшему брату отца Николая, тоже известному гангстеру. Когда священник оказался в центре бандитского противостояния, епископ отослал отца Николая от греха подальше, в маленькое, умирающее село в Ярославской области. Там японский иерей занялся восстановлением полуразрушенного храма и наставлением местных мужиков на путь истинный – подальше от водки, поближе к духовности.

Помните сетевой скандал 2009 года, когда в интернет-референдуме по выбору Патриарха Московского и Всея Руси чуть не победил митрополит Токийский и всея Японии Даниил? Конечно, это был в первую очередь юмористический «троллинг» нашего церковного истеблишмента. Но за сетевыми шутками по поводу патриарха-самурая чувствовалось искреннее желание людей очистить Церковь от коррупции и политических завихрений и «призвать на царствие» иностранца, чья жизнь всегда была посвящена православию, а не торговле сигаретами.

«Иерей-сан», новый фильм создателей «Соловья-разбойника» Ивана Охлобыстина и Егора Баранова, эксплуатирует полуиронический российский интерес к представителям Японской православной Церкви, но не предлагает ничего действительно интересного. Так, мы не узнаем ни слова о том, что привлекло Такуро в православие и почему бывший якудза стал не просто прихожанином, а священником. С первых же кадров отец Николай предстает сложившимся, крепким в вере иереем, и весь его долгий духовный путь остается за кадром. Когда же японец оказывается в России, то вместо ожидаемого долгого притирания прихожан и необычного «попа» персонажи мгновенно находят общий язык (отец Николай неплохо говорит по-русски и хорошо ориентируется в наших реалиях), и селяне быстро признают нового священника «своим» и позволяют ему лезть к ним в душу и налаживать их жизнь. Духовность духовностью, но кино все-таки стоит не на душевности и гармонии, а на драматичном разладе!

Вместо религиозно-этнических конфликтов «Иерей-сан» живописует войны с бандитами – сперва в Японии, а затем в России, где на землю, на которой расположено село, претендует криминальный застройщик. Злодей в исполнении Охлобыстина рассчитывает выгнать из села жителей, сжечь их дома, нажиться на строительстве завода по добыче ценной глины и прикарманить деньги инвесторов, выделенные на цивилизованное расселение. Что ж, Кэри-Хироюки Тагаву («Смертельная битва») обычно нанимают авторы боевиков, и мы бы не возражали, если бы «Иерей-сан» свелся к тому, что сперва отец Николай показывает кузькину мать в Японии, а затем вместе с прихожанами «мочит» русских мерзавцев, для которых в буквальном смысле слова нет ничего святого.

К сожалению, Охлобыстин и Баранов пошли другим путем. Герой Тагавы, видите ли, мучается от того, что поддается своим насильственным порывам. Он ушел из якудза, потому что не хотел больше никого избивать и убивать, и он видит свою защиту девушки как греховную ошибку, как преступление против своих принципов. Поэтому жизнь в России становится для него принципиальным испытанием. Подставит ли он злодеям вторую щеку? Возьмет ли он в руки оружие, когда на село нападут бандиты, или довольствуется увещеваниями? Простите за спойлеры, но да, подставит. И нет, не возьмет. Кульминационный бой будет, но отец Николай в нем никакого участия не примет, и финальную точку в этом бою поставит не кулак бывшего якудза, а Божественное Провидение. Помните концовку второй серии «Утомленных солнцем 2»? Фильм Охлобыстина и Баранова кончается не точно так же, но схоже. «Человек предполагает, а Бог располагает».

Конечно, авторы фильма имеют право на свое религиозное видение, но мы его принять никак не можем. Православие просит подставлять вторую щеку, но не требует проходить мимо избиений и убийств. Когда бандиты стреляют в женщин и детей и жгут дома, православный мужчина (равно как и любой другой) должен взять в руки оружие и броситься защищать слабых. Тем более если он отлично знает, как это делается. Если персонаж ведет себя иначе, да еще и делает это «для блага своей души», то он не герой, а эгоистичный подонок.

Да, православие не признает католическую концепцию «священной войны» и не считает, что насилие может очистить душу насильника и приблизить его к Богу. Но насилие может быть терпимым «меньшим злом», если оно совершается с благородными намерениями и в рамках разумного. Абсурдно ставить на одну доску насилие самовлюбленного уголовника и насилие добропорядочного православного, самозабвенно защищающего слабых. И мы не можем подобрать приличные слова для описания батюшки с навыками спецназовца, который не ведет свою паству в бой, а прячется за спинами сельских мужиков, из которых лишь у одного есть серьезная военная подготовка.

Возможно, создатели фильма не хотели, чтобы в российском фильме главным экшен-героем оказался японец. Но зачем тогда было связываться со Страной восходящего солнца? Японская тема в фильме раскрыта столь поверхностно, на уровне «ой, японцы снимают обувь при входе в храм!», что картина мало что бы потеряла, если бы отец Николай был бывшим бандитом не из Токио, а из Тамбова. А если пригласили на главную роль Тагаву-сенсея, то снимайте с ним экшен, а не довольствуйтесь одной короткой сценой в начале фильма. Или уж сочиняйте не плоское криминальное кино, а полноценную христианскую психологическую драму о японском пути в русском православии. Могла бы получиться любопытная картина – мы ведь в России любим смотреть на себя со стороны и читать, что думают о нас люди из других стран.

С 26 ноября в кино.