Рецензия на фильм «Одержимая» — хоррор, который больно смотреть

Сложно поверить, но июль — по-настоящему насыщенный месяц в отечественном прокате, в первую очередь благодаря разнокалиберным хоррорам, которые совершенно по-разному подходят к жанру. Уже вышла «Максин ХХХ» — неоновое хулиганское завершение трилогии Тая Уэста, на следующей неделе зрителей ждет в темноте кинотеатра паранормальный детектив Оза Перкинса «Собиратель душ». Сегодня можно выбрать для сеанса фолк-хоррор необычного кинодуэта Северина Фиала и Вероники Франц («Сторожка», «Доброй ночи, мамочка») об одиночестве, съедающем душу, в декорациях XVIII века. 

Анна Пляшг в роли Агнес на кадре из фильма «Одержимая»

«Одержимая», или, как картина называется в оригинале, «Дьявольская баня», начинается для жанра удивительно прямолинейно и даже не пытается ткать полотно интриги из сумрачных туманов и зеленых лесных ковров. Отрешенная в холодной решимости интермедия предупреждает — быть беде: будто героиня древнегреческой трагедии, женщина с распущенными волосами, стоя у края водопада, бросает младенца в воду с отвесной скалы. Дело не в языческих ритуалах или одержимости дьяволом — она смиренно признается в преступлении и идет на казнь, где голова простится с телом.

Даже люди несуеверные не смогут отмахнуться от предзнаменования в праздник. Агнес (Аня Пляшг) выходит замуж за Вольфа (Дэвид Шейд): деревенский люд гуляет, невеста плетет венки, жених наполняет кружки — быт меняется, но остается тем же. Покинув мать и брата, женщина обживается в новом приюте, семейном гнезде с каменным полом и алтарем в уголке. Рай не рай, но справиться можно. Правда, было бы проще, если бы благоверный не отворачивался от наготы супруги в первую брачную ночь, а свекровь (Мария Хофштаттер) оставила сковороды на месте.

Анна Пляшг в роли Агнес на кадре из фильма «Одержимая»

Агнес — имя, говорящее само за себя: невинная, непорочная, даже святая. Женщина на экране больше походит на блаженную или почти юродивую в рыболовецкой деревушке верхней Австрии. Она никак не вписывается в простой уклад жизни местных, не получает ласки от супруга и ищет маленькие радости в практически первобытном собирательстве — крылышек бабочек да перламутровых камешков с рыбьей чешуей. Отчужденность бьет все сильнее и громче, но там, где в слоубернерах мог начаться безостановочный хоровод жанровых приемов и игры со зрительскими рецепторами, Фиала и Франц предлагают неспешное погружение в омут горя, апатии и депрессии.

«Одержимая» — картина очень предметная и фактурная, в чем-то даже ритуальная: стирка белья в холодной реке превращается в женский обряд, а промысел на озере — в каждодневный крестный ход на рассвете. Агнес выдумывает собственные традиции помимо христианских молитв за приготовлением ужина благоверному («Отче наш» не меньше трех раз подряд!). Постепенно, оглушенная неприятием в чуждой среде, она заменяет общение с людьми, которое совсем не ладится, на магическое мышление и ищет пристанища в святилище, а разговоров — в шепотах ветра. Ответом, навязчиво поселившимся в голове, становится гравюра с женщиной из пролога — не сельская сумасшедшая, а одна из многих отчаявшихся. В XVII-XVIII веках в Австрии и германоязычных странах женщины (чаще женщины, но и мужчины тоже), потерявшие волю к жизни, решались на опосредованный суицид (suicide by proxy): убив ребенка, они получали отпущение грехов на исповеди перед казнью и отправлялись в мир иной. 

Анна Пляшг в роли Агнес на кадре из фильма «Одержимая»

Слишком многого о слишком настоящих ужасах из прошлого мы еще не знаем. В этом году грани ментальных тревог и телесных метаморфоз сначала показали Франц и Фиала в «Одержимой» на Берлинском кинофестивале, а следом в Каннах состоялась премьера «Девушки с иглой» Магнуса Фон Хорна — ленты о нежеланных детях после Первой мировой в Дании, незаконных абортах и смертности и рожденных, и рожающих. Обе картины не совсем справедливо причислять к хоррорам, обе иначе, чем кошмарами наяву, не назовешь. Методичной поступью киноязыка можно назвать силу эмпатии и кинематографическое погружение. Франц и Фиала, как и Фон Хорн, не влюбляют в Агнес, но заставляют сочувствовать чужачке в каждом эпизоде феминной неуверенности в себе, в режущем нежелании мужа, в оглушительном сиротстве при живых родственниках. Распадающийся на части разум — как следствие тотальной нелюбви вокруг: меланхолию лечат кровью и ниткой в шее. Помогает нечасто, читай — никогда.

Религиозные догмы довлеют как само собой разумеющееся. Самоубийство — смертный грех, который не отпустить, — подтвердит случайный висельник, не выдержавший одиночества другой природы. Агнес хочет стать матерью, как и положено хорошей женщине, свято чтящей традиции, но ,обреченная на невинность именем или мужем, она теряет связь и с предназначением, и с реальностью.

Исполнительница главной роли Аня Пляшг — дебютантка на актерском поприще: она певица и музыкантка из австрийской группы Soap&Skin, ее же музыку можно услышать в саундтреке картины. Сложно сравнивать, но невозможно не вспомнить Бьорк из «Танцующей в темноте» Ларса Фон Триера или Нору Джонс из «Черничных ночей» Вонга Карвая. Непосредственное и звенящее существование в кадре Пляшг обезоруживает и обескураживает вместе со сдержанной и проработанной режиссерской интонацией. «Дьявольская баня» ведет тебя за руку и заставляет смотреть, не моргая, там, где раньше закрывались глаза.

Подробнее о фильме читайте в интервью с режиссерами Северином Фиалой и Вероникой Франц.