Режиссёр фильма «Огонь» Алексей Нужный: «Наша профессия – чувствовать груз ответственности»

— Я влюбился в фильм «Огонь» за первые несколько минут по двум причинам. Первая – это не тот фильм, который можно ждать от режиссёра Алексея Нужного. Вторая – это не тот фильм, который можно ждать от сценариста Николая Куликова.
— …и не та роль, которую ждешь от Хабенского?

— Скорее от Ивана Янковского. Российский блокбастер не каждый день начинается с героя, который ведёт себя настолько отталкивающе.
— Лично меня Ваня не отталкивает. Но полагаю, что ты это чувствуешь, потому что он актёр с гигантским диапазоном, в котором есть немало и отрицательного обаяния. Я стремился вытащить как можно больше простого пацанского обаяния. Получился баланс. С моей точки зрения, это объёмно.

Константин Хабенский в роли Алексея Соколова на кадре из фильма «Огонь»

— Николай Куликов – крепкий жанровый сценарист. Но когда вы с ним сходитесь, у вас получается что-то кардинально «не жанровое», что-то более интересное, чем мы ожидаем.
— (Смеётся.) Расскажи об этом Коле. Думаю, что когда соединяются какие-то разные люди (а мы с Колей абсолютно разные, вообще, кардинально), получается что-то необычное. И, конечно же, Николай Георгиевич дико талантливый сценарист.

— Хор, поющий «Пожарный, я вас любила», — это была чья идея?
— Сценаристов. Сценарная задумка сработала, и фактурные тётушки сделали своё дело.

— Это всё непрофессиональные актрисы?
— Там есть одна профессиональная артистка Анна Галинова. Но в целом это местный заводской хор города Таганрога.

— В российских деревнях обычно говорят «пожарник», а не «пожарный». Вы что сделали, чтобы все говорили правильно?
— В сценарии было написано «пожарный», поэтому все так и говорили. Я же говорю, Николай Куликов дико талантливый сценарист. (Смеётся.)

Иван Янковский в роли Романа Ильина на кадре из фильма «Огонь»
 

— Вот все эти случаи вроде грузовика, подцепленного вертолётом, — это всё реальные случаи или плод фантазии сценаристов?
— Например, драка с деревенскими, когда местные жители запускают встречный пал огня и из пламени выбегают пожарные: «Вы что наделали?» А те им отвечают: «А нас никто не предупреждал, что вы работаете». Это реальная история из рассказов пожарных «Лесоохраны». Сгорающие деревни – истории каждого лета. А когда на вертолёте подвешивают «буханку» — это для нас земных фантазия, а для спасателей сплошь и рядом.

— В том-то и дело, что меня удивил сам факт, что это настолько «сплошь и рядом». Летние выпуски новостей – это самое скучное, что есть в телевизоре. Мы настолько привыкли к этим дежурным штампам про «старожилы не припомнят». Невозможно себе представить, что из этого может получиться увлекательный сюжет.
— У меня был друг Игорь Осипов. Это наш консультант, который погиб в крайний съёмочный день. Он был пожарным-десантником. И он мне рассказывал, как работают лесные пожарные. Мне показалось, что это невероятная суперкрутая история. И вообще продемонстрировать на большом экране, каким может быть огонь, — так ещё никто не делал.
Вот так, что он главный герой. Я стал с Игорем об этом разговаривать, потом увлёк сценаристов Колю Куликова и Костю Майера, а потом и Леонида Эмильевича Верещагина. И фильм начал обрастать мясом.

— Это первый блокбастер в твоей фильмографии. Ты чувствовал какой-то груз ответственности: большие деньги, большие актёры?
— Груз ответственности я чувствовал каждый день. Такова профессия режиссера-постановщика. Но вот какого-то давления, например, от Леонида Верещагина я не припомню. Он большой продюсер, умеющий работать с режиссёрами. Он снимал и с Рязановым, и с Михалковым. Всё про режиссёра понимает, все знает, всё видит, когда надо поднажать, когда поддержать. И как-то так получилось, что Леонид Эмильевич стал для меня не просто продюсером и партнёром, у нас сложились очень тёплые и товарищеские отношения, поэтому нам вместе интересно.

— Кому первому пришла в голову идея пойти на контакт с Верещагиным: тебе или Коле Куликову?
— Коля сказал: «Идем в “ТРИТЭ”. Никто другой это не вывезет». Я только потом понял, что значили эти слова. Верещагин всё организовал так, что я как режиссер думал только о фильме, об истории, героях, ткани фильма. Все остальные проблемы я не замечал.

— Я почему так настойчиво этим интересуюсь: Леонид Верещагин и кинокомпания «ТРИТЭ» всегда ассоциируются с ВГТРК. И этот пафос – с российским флагом на весь экран, с героем Андрея Смолякова на фоне карты нашей страны – это идёт от «России 1»?
— Нет. Это идёт от моего сердца. А что плохого в российском флаге? Ну вот представьте, что у каждой семьи в этом мире есть свой семейный флаг. Вот такие правила игры. Я уважаю и люблю свою семью, и меня не смущает мой флаг, а, предположим, моего младшего брата или соседа смущает. Они говорят: «Что ты им размахиваешь? Спрячь. Убери. Не позорься». Но я не испытываю чувства стыда. Если вы позоритесь – это же ваши отношения с этой семьей, не мои. Лично я люблю свою семью, я в живу в ней. Дети мои будут частью этой семьи. В этой семье/стране жил весь мой род, отец, дед, его дед. Почему я должен чего-то стесняться, позориться, кому-то соответствовать, быть правильным или неправильным? Я имею право любить – вот и всё! Это моё право на любовь к моей стране. Я хочу продемонстрировать мою страну красивой, богатой, любящей деревни, простых людей, галоши, валенки, хлеб.

Кадр из фильма «Огонь»

— Странно услышать такое от человека, который бомбанул после короткометражки «Конверт» с Кевином Спейси, снятой в Калифорнии.
— К моей любви к России это не имеет никого отношения. Был шанс поработать в Голливуде, и я этим шансом воспользовался.

— В США, особенно на западном побережье, постоянно горят леса, но про это не снимают фильмов. Если и снимают, то у них пожарные — это такие рок-звёзды, которых связывают не с тушением лесов, а чаще всего с разбором завалов. Особенно после 11 сентября.
— У них есть фильм «Дело храбрых», тоже про лесных пожарных, но он полудокументальный. Хороший фильм, но он схож с нашей картиной разве что только цветом костюмов. Мне думается, что реализовать фильм с тем количеством пожаров и экшена, которые есть в «Огне», в Америке будет очень сложно за эти деньги.

— В смысле?
— Уникальность нашей страны в том, что у нас есть МЧС. И это ведомство нам очень сильно помогало во время съёмок. Они нам давали бесплатно и технику, и людей, и территории свои. А мы у лесников брали деревья, создавали лесную декорацию и поджигали её. Потом тушили и потом опять поджигали для нового дубля. Поджигать так реалистично в США невозможно, засудит даже самый ленивый. В Америке бы это сделали на графике, а мы здесь сделали это вживую.

— И вот, кстати: ты во всех интервью говоришь, что всё делали вживую. Ну признайся, в «Огне» же очень много CG-графики.
— Ты понимаешь, в чём дело… CGI, конечно, есть, но мы с ним работали в дополнение. Там есть пара кадров, полностью отрисованных с нуля. Остальное под руководством Саши Горохова дополнялось.

— Сколько шотов было сделано с применением графики?
— Семьсот. Да, это много, очень много, но, как я уже подчеркнул, они почти все были сняты вживую. Если смотреть кино внимательно, то увидишь, что весь снятый огонь отражается в глазах артистов.

— Павильонных сцен было много?
— Была одна большая декорация в сцене, где у группы пожарных сгорает табор, когда они бегут по горящему лесу. Это все павильон. А когда вертолёт не может подняться на поляне в окружении огня – это всё было снято на настоящей поляне, с нашими высаженными деревьями. Специалисты компании CGF добавляли огонь.

Кадр из фильма «Огонь»

— Сколько заняла подготовка к «Огню»?
— Если начинать с идеи фильма, то мы писали сценарий около года. Потом шесть месяцев я готовился: подготовка, превизы, придумки.

— Какие были референсы во время подготовки к съёмкам?
— Не было референсов. Я люблю работать вне референса, чтобы голова свободно дышала. Мы с Мишей Милашиным (оператором) смотрели всё, что любили: «Гладиатор», «В бой идут одни старики», даже «Дело храбрых» не стали смотреть, чтобы не повторяться.

— Ты как-то говорил про «Неотправленное письмо».
— Кстати, да, «Неотправленное письмо» смотрели. Особенно ту часть, когда Смоктуновский, Самойлова и Урбанский выбегают из палатки и несутся по горящему лесу.

— У тебя в одном кадре работает взрослое поколение актёров – Хабенский, Смоляков – и молодые артисты. Ты можешь сказать, в чём их отличие?
— Я замечаю в «старой» школе, что они работают изнутри, всё проживают. Это Станиславский. В работе молодых очень часто можно встретить технику представления.

— Я не могу не спросить: Кевин Спейси крутой?
— Конечно.

— Как ты к нему относишься после всей этой дурацкой истории с харассментом?
— Я знаю его как актёра, но не знаю про ту его сторону. Он крутой артист и мне запомнился очень хорошим человеком.

— Ты работал над «Ольгой» и «Толей-роботом». Ты всё ещё хочешь снимать сериалы?
— Это был очень сложный опыт. Я люблю большой экран, и мне хочется видеть кино на большом экране, чтобы зрители коллективно чувствовали эмоции в одном зале, сидя рядом друг с другом. Эффект большого экрана объединяет людей. Для меня это важно. Для меня это ценно.