Свобода, равенство… «Ненависть». Как культовый фильм Матьё Кассовица стал диагнозом западному обществу

Париж 90-х: прогулка по социальным надрывам


Венсан Кассель в роли Винса на кадре из фильма «Ненависть»

Массовые беспорядки в парижских пригородах, высокая концентрация иммигрантов, а также полицейский произвол — «Ненависть» ворвалась во французский кинематограф как часовая бомба, показав реалии мигрантов в спальных районах, а Париж, мечтательный город для паломничества, в оптике Кассовица предстал своеобразным перекрёстком социального и расового напряжения. Но «Ненависти», кажется, потребовалось ещё двадцать пять лет, чтобы стать навигатором по общественным надрывам современности: теракт в редакции «Шарли Эбдо», исламизация Парижа, рост радикальных настроений и убийство Джорджа Флойда с последовавшими выступлениями BLM в Штатах — сегодня лента Кассовица выглядит не просто отражением кризиса, а точной диагностикой глобального хаоса, охватившего общество. Свобода, равенство и братство — идеи, заложенные во французском сознании со времён буржуазно-демократической революции, обернулись вспять, а на место знаменитого триединства социальная напряжённость всё норовит поставить новое: ненависть, маргинализацию и хаос.

Рецепт культового фильма — возможно, главного французского кинохита 90-х, — как и всё великое, рождался из творческих ограничений; в них, по словам Гёте, выявляет себя мастер. 27-летний Кассовиц, не понаслышке знавший о реалиях молодёжной культуры (и потому блестяще схвативший их повседневные заботы, от пикника на крыше до увлечения рэпом и брейк-дансом), создавал свой фильм буквально на коленке и по-партизански. Расово-смешанное трио — Венсан Кассель, Юбер Кунде и Саид Тагмауи — гуляет по ночному Парижу, вступая в конфронтации с полицией и местными скинхедами; всё это действие почти в режиме реального времени снималось в гуще Парижа, без договорённостей. А остросоциальная история о неизбежном водовороте насилия пришла к режиссёру, что называется, прямиком из парижских новостей — после смерти Макоме М’Боволе, молодого уроженца Заира, убитого в 1993 году инспектором полиции. 



Эстафета насилия и социальная энтропия

«Ненависть» вызвала резонанс, обратила внимание на неприглядную жизнь в гетто, а главные герои — уличные, но по-своему обаятельные хулиганы взяли на себя функцию бомбы замедленного действия. Или, если угодно, чеховского ружья — того самого пистолета, торчащего за поясом у Винсента, который неизбежно выстрелит. Насилие в «Ненависти» тесно спаяно с сюжетом — в лучших традициях 90-х, когда экранная жестокость и изуверства были чем-то вроде грамматического строя многих фильмов. Пружина социального напряжения, как мы понимаем уже с первых кадров «Ненависти», разожмётся и даст смертельный выход в финале.

Саид Тагмауи в роли Саида  на кадре из фильма «Ненависть»

Весь Париж — оголённый провод, чья топография состоит не только из эффектных бульваров и пассажей, но и из плавильных котлов агрессии, нетерпимости и бандитизма: от невинных поджогов до грабежей и убийств. Братство, третье слово из французского девиза, у Кассовица приобретает негативный извод – с землячеством и сбившимися в стаю хулиганами. Даже представители закона, призванные усмирять уличные беспорядки, служат в «Ненависти» скорее спусковым крючком насилия. Впрочем, эта история живёт не только в сюжетах остросоциальных фильмов, но и на полосах новостей — достаточно вспомнить прошлогодний инцидент из американского Миннеаполиса.

Социум отказывается воспитывать своих детей и воздвигает барьеры — «Ненависть», сопровождённая тиканьем часов, летит в свободном падении в пропасть, предвкушая роковую посадку. Кассовиц говорит в фильме на языке тотального недоверия, выявляя в окружающих реалиях признаки социальной энтропии. «Ненависти» оставалось сделать главное — собрать эти общественные настроения и проиллюстрировать, придать актуальному рассказу должную художественную форму.

«Правдивое кино» и эклектика в стиле хип-хоп

Видеть в чёрно-белой ленте Кассовица лишь агитацию — всё равно что умалять её эстетические достоинства. Режиссёр впоследствии попробует себя в высокобюджетных триллерах («Багровые реки») и ознакомится с производственной кухней Голливуда («Готика», «Вавилон нашей эры»), но «Ненависть» так и останется квинтэссенцией стиля — мало от какого французского фильма будет исходить такая экспрессивная мощь и энергетика, как от истории о похождениях бандитского трио. Эффектная ручная камера, идущая по пятам героев, ощущение изоляции и насильственные эскапады — «Ненависть» играла со зрительским восприятием еще за семь лет до «Необратимости» Гаспара Ноэ, главного хулигана французского кинематографа ХХI века, который будто бы подхватит мрачную поэтику Кассовица и ещё глубже исследует архитектуру инфернального Парижа.

Хуберт Кунде в роли Хуберта на кадре из фильма «Ненависть»

Кассовиц без всякой привередливости объединяет в «Ненависти» то, чем живет современное кино: это и ориентация на cinema verite — нельзя отказать в правдивости сценам, где герои зависают на крыше и вступают в потасовку с прибывшими полицейскими. Это и эклектизм стиля, где американская и французская культуры уживаются в одном диджейском миксе Ката Киллера — со скрэтчем, Sound of da Police рэпера KRS-One и Je ne regrette rien Эдит Пиаф, объединёнными в одну композицию. В конечном итоге «Ненависть» невозможна без ссылок на «Таксиста» Мартина Скорсезе — от прямого подражания героя Касселя де нировскому мстителю до самой фактуры фильмов, рассказывающих об агрессивной социальной среде и очистительном гневе, которому, как мы понимаем, нет конца.

Венсан Кассель в роли Винса на кадре из фильма «Ненависть»

Проблемы французского общества перестали быть национальными, перекинувшись, как лесной пожар, за установленные границы — теперь это интернациональное высказывание. И статус самого фильма — вчерашней классики и модного хита середины 90-х — каким-то причудливым образом трансформируется, отражая как в зеркале дух сегодняшнего времени. Благодаря своему юмору, визуальному языку и спазмам насилия «Ненависть» кажется сугубо современным фильмом — и его жизнь, как видится, только начинается.