В дверь постучали: рецензия на мюзикл «Конец света» с Тильдой Суинтон

Каждый из крупных кинофестивалей 2024 года отметился собственным нетипичным мюзиклом: в Каннах была «Эмилия Перес» Жака Одиара о главе наркокартеля; в Венеции — публично порицаемый «Джокер: Безумие на двоих» Тодда Филлипса. На смотре КАРО.Арт в Москве показали «Конец света» — дошедшую из Торонто и Лондона третью работу Джошуа Оппенхаймера, одного из главных современных режиссёров документального кино. Свой нарративный дебют Оппенхаймер решил сделать с оглядкой на столпы жанра в лице «Шербургских зонтиков» Жака Деми, увязав их с исследованием безжалостной человеческой природы, банальности зла, игнорированием реальности. За 148 минут хронометража постановщик погружается в динамику привилегированной семьи, проживающей в бункере на руинах прежнего мира. 

Мать (Тильда Суинтон) мучают ночные кошмары. Когда-то она была балериной и выступала в Большом театре. Отец (Майкл Шеннон), бывший энергетический магнат, хранит у себя только хорошие заголовки газет. Их наивный Сын (Джордж МакКей) вырос в комфорте и безопасности. 25 лет назад произошёл вынесенный в название конец света, однако герои предпочитают не помнить детали произошедшего. Их многозальный бункер расположен под соляной шахтой и напоминает роскошный особняк. Приглушённый синий свет, многочисленные картины, бассейн, торты по праздникам от когда-то известного шеф-повара (Брона Галлахер). Врач (Ленни Джеймс) пропишет необходимые лекарства, протеже Отца (Тим МакИннерни) придёт на помощь в нужный момент. Положение дел меняет неожиданная гостья (Мозес Ингрэм) — похоронившая семью Девушка, сумевшая самостоятельно отыскать бункер. Героиня посвящает Сына в реальное положение дел, намекает на ответственность его семьи за произошедшее. Тщательно выстроенный фасад благополучия начинает стремительно рушиться.

Тильда Суинтон в роли матери на кадре из фильма «Конец света»

В «Акте убийства» Оппенхаймер предлагал индонезийским киллерам, устроившим геноцид коммунистов в 1960-х, повторно разыграть сцены их самых любимых смертей. Во «Взгляде тишины» брат одного из погибших напрямую обращался к палачам их памяти. В «Конце света» Оппенхаймер соединяет театрализованность с невозможностью прощения и осознанием своего пособничества во вселенской трагедии. От выжигающей изнутри безысходности герои начинают петь в самых разных тональностях и тембрах, необязательно ровно, при этом всегда переходя в стадию определённого экстаза. Музыка Джошуа Шмидта и Мариуса де Фриза («Мулен Руж») на слова самого Оппенхаймера не создана для всеобщего обожания и добавления в подборки на стриминговых платформах. Песни скорее монологичны, стилистически напоминают творчество легендарного бродвейского композитора Стивена Сондхайма («Чем дальше в лес»), намеренно выводят из себя. Героиня Суинтон фальцетом пытается улететь из условной «золотой клетки», которую возвела себе самостоятельно. Отец медленно приходит в ужас от того урона, который нанесла его энергетическая деятельность планете. Невинность Сына оборачивается повторением паттернов своих родителей. Девушка начинает испытывать муки совести за «убитую» ею семью (и не одну). 

Джордж Маккей в роли сына на кадре из фильма «Конец света»

Ограниченность пространства не мешает «Концу света» — каждый из его кадров пульсирует от горечи, сожаления, обиды и лжи. Аналогичные чувства вызывают и сами персонажи: они регулярно обманывают себя и окружающих, предпочитают забыть оставленных в пучине апокалипсиса родственников, придерживаются строгой иерархии и пищевой цепи, бездумно шатаются среди награбленных музейных экспонатов, в очередной раз проходят инструктаж по технике безопасности, забывают надеть противогаз, приближая смерть. «Мы слишком много чувствуем», — резюмирует Отец. Прибытие незнакомки, как в «Теореме» Пазолини, ставит под вопрос их скудные ориентиры, выводит на новый уровень восприятия (костюмные вечеринки по случаю Нового года заканчиваются суицидом). Семейству тесно, семейство эмоционально чешется, но сделать с этим решительно ничего не может. Филигранно рефлексирует это переходное состояние российский оператор Михаил Кричман («Левиафан»).

Джордж Маккей в роли сына на кадре из фильма «Конец света»

Сменив жанры, Оппенхаймер позволил себе быть ещё более амбициозным и двусмысленным. «Конец света» намеренно отрекается от статуса будущей классики жанра, фильм полон апатии, мистицизма и, как ни странно, надежды. Это положительно претенциозное кино для увядающего времени, где каждый из зрителей постепенно окажется актёром, построит собственную «зону интересов» и будет долго искать из неё выход.