Рецензия на фильм «Запретная любовь»

Ракеты "фау" уже подлетали к Лондону, а поэт Томас Дилан (Мэттью Рис), не призванный в армию по состоянию здоровья, методично подрываемого виски, все поднимал дух нации, зачитывая по радио свои стишки. Параллельно поэт ломал голову, как поизящней заманить в постель певицу Веру Филипс (Кира Найтли), при этом не разведясь со своей женой (Сиенна Миллер). Решение было найдено экспромтом: обильно помочившись на хозяйский горшок с геранью, выгнанный на улицу Орфей поселился всей семьей прямо у Филипс на квартире. Но и здесь все оказалось не слава богу: в эффектную певицу уже успел влюбиться, и даже заманить в ЗАГС, молодой брюнет со взглядом василиска – офицер запаса Киллик (Киллиан Мерфи). Проводив соперника на фронт, поэт продолжил выполнение плана, эвакуировав двух жен из Лондона и поселившись а-труа на берегу моря, где опять все пошло вразнос: беременные женщины принялись рожать, изменять с деревенскими и даже бить поэта Дилана, пропивавшего в местном пабе сбережения капитана Киллика. Естественно, что последний, вернувшись с войны героем и увидев на берегу моря такой расклад, напился сам, зарядил ружье, положил в карман учебную гранату и пошел расстреливать человека, обнулившего его сберкнижку и таскающегося за его женой.

Кто только ни брался за витиеватую семейную хронику поэта Томаса Дилана времен Второй мировой войны. Среди людей, пытавшихся адаптировать военно-поэтический адюльтер для экрана, были замечены и Пирс Броснан, и даже Мик Джаггер, продюсировавшие про Дилана каждый свой байопик. Про Джона Мэйбери как-то все забыли, но готовый к потреблению продукт вышел только у него. Вообще, предчувствие, что у режиссера «Пиджака» /Jacket, The/ (2005), входящего в первую сотню самых влиятельных геев и лесбиянок Великобритании, должно было получиться из этой истории что-то стоящее, имело под собой некоторое основание. И Дилан, как всякий творческий алкоголик, развратник и глубоко несчастный человек в глубине души, парень не последнего разбора. И эпопея с его семейно ориентированным промискуитетом настраивала на что-то необычное и порочное. И время было опасное и колоритное. Да и разоренный стихотворцем ветеран войны с наставленными рогами и гранатой хорошо поднимал стоимость вопроса. Но кто бы мог предположить, что из всех этих перченостей и соленостей Мэйбери сварит пресную овсянку в духе научно-познавательных фильмов ВВС с кадрами из хроники и художественной реконструкцией событий.

Такое впечатление, что каждый раз, когда влиятельный гей Великобритании хотел выкинуть коленце, к нему подходил ответственный сотрудник этой влиятельной телерадиокомпании, на которой поэт Дилан зачитывал стихи для солдат фронта, доставал гранату и говорил "don't do it". Собственно, от всех коленцев в фильме сохранилось разве что название, в русском варианте прозвучавшее даже с большей прямотой, чем английское "Острие любви". Звучит просто издевательски, потому что максимум остроты, на которую оказалась способна "Запретная любовь" – совместное принятие ванны Кирой Найтли и Сиенной Миллер (обе, безусловно, хороши), да глупо хихикающий Дилан, зажатый двумя молодухами на продавленном диване, пока немцы сбрасывали на Лондон бомбы.

Из всех возможных выводов о том, как чертовски сложны, интересны и трагичны бывают жизнь, любовь и творчество, в картине остался лишь один: никогда не доверяйте сочиняющим стихи говнюкам своих жен и свои сберкнижки. Несогласные могут съесть парик судьи, отпустившего из зала суда капитана Киллика.