Рецензия на фильм «Долгая счастливая жизнь»

Не особо удачливого беломорского фермера Александра Сергеевича вызывают в местную администрацию, где предлагают отказаться от арендованной земли, обещая выплатить компенсацию и погасить кредит. Однако послушавшись своих работников, он отказывается от выгодного предложения, решив во что бы то ни стало отстоять ставшую родной землю.

Когда пару лет назад критика поспешила узаконить в правах «российскую новую волну», Бориса Хлебникова по праву назначили одним из главных ее представителей. Он действительно был важнейшим из «новых тихих» – так аттестовали поколение самые саркастичные. Ни на кого не возлагали больших надежд, никому не предъявляли больших требований. Среди прочего особый упор делался на неуловимость хлебниковских посылок. Хлебников до сих пор в своем кино изъяснялся негромко. Брал не глоткой, но тонкостью наблюдений, не резкостью суждений, а мягкостью оптики. Что ж, было и прошло.

«Долгая счастливая жизнь», делавшаяся почти параллельно с игривым «Пока ночь не разлучит», желает покончить с мягкостью. Это кино-протест – против себя, против сложившейся фестивальной репутации, против шаблонов, засевших в критических головах. Уже само название (хулигански заимствованное не только у Егора Летова, но и у Геннадия Шпаликова) указывает критикам: делаю, что хочу – не мешайте! Но еще важней этой вольности радикальные перемены в главном герое и визуальной стилистике. Уже второй свой фильм Хлебников снимает с Павлом Костомаровым, который ставит камеру на штатив, лишь когда снимает красоты северной природы, как бы демонстрируя мелочность людских трагедий и страстей на фоне неумолимой и прекрасной осени. Костомаровская камера наполняет спокойных персонажей Хлебникова дурманящим бунтарским духом. Это он выводит из себя главного героя, приплывшего как будто из «Свободного плавания». Формальной мотивации для финального нервного срыва и кровопролития нет. Но тем они и страшнее, ведь Александр Сергеевич – альтер-эго самого режиссера, тихо вспахивавшего скудное поле русского кинематографа и вынужденного отдуваться за разбежавшихся соратников по «волне», как только назрела необходимость в актуальном высказывании.