В преддверии выхода четвёртой «Матрицы» мы прошлись по культовой трилогии сестёр Вачовски и вспомнили, как картина о виртуальной реальности вмещала в себе скептическую философию, клубные ритмы и восточные единоборства.
Проблема реальности и иллюзии — центральный вопрос, к которому с особым усердием подступались религия, наука и искусство. «Матрица», грандиозный опус сестёр Вачовски, впервые облекла это рассуждение в форму крупнобюджетного голливудского мейнстрима. Сценарий Вачовски, где обычный программист Томас Андерсон (Киану Ривз) открывает для себя реальный мир, покорённый машинами, – настоящий кладезь идей, впоследствии разбившихся на десятки культурологических и философских исследований.
До «Матрицы» большой кинематограф не рисковал ставить скептические вопросы о том, можем ли мы доверять реальности, в которой живём, не является ли мир программным кодом. Радикальное сомнение субъекта, жившего в плену блаженного неведения, — отправная точка драматургии «Матрицы». Вачовски адаптировали для экранов большие философские концепты, на раскрытие которых порой не хватало и книг: здесь и рационализм Рене Декарта, сомневавшегося в подлинности чувственного мира, и фундаментальный миф Платона о пещере, где пленники живут в оковах органов чувств, не зная подлинного блага, и политэкономическая теория Маркса о людях как функциональных элементах системы эксплуатации. Всё это присутствует на ветвистом древе «Матрицы», которая иллюстрирует почти любую философскую схему, придуманную за две тысячи лет до фильма.
И самое главное, эти устойчивые идеи динамично вплетены в цифровую ткань блокбастера, где на протяжении двух часов свистят пули, а герои машут руками и ногами. Мы не знаем, может ли быть добро с кулаками, но философия точно может.
«Матрица» действительно стремится объять необъятное: этими амбициями мы обязаны таланту и эклектичному мышлению Вачовски — они увлекались всем, начиная от «Одиссеи» Гомера и заканчивая дзен-буддизмом. Иудео-христианский миф о Спасителе, городская конспирология и революционный пафос — множество интонаций пронизывает трилогию о борьбе людей с машинами, сливаясь в голливудской экзальтации драматургии. С одной стороны, «Матрица» вдохновлена жестоким киберпанком (любовь Вачовски к комиксам дала свои плоды, да и сами сёстры, не будем забывать, в 90-е трудились для Marvel Comics), поэтому мы видим пессимистичный, отфильтрованный мир симуляции и фиктивных ощущений, в чьём плену утопают самодовольные люди — рабы и устройства по производству топлива для машин.
С другой стороны, настроение трилогии задают гонконгские боевики о единоборствах: мощная хореография, поставленная мастером Юэнь У-Пином, — важнейшая часть экранного действия «Матрицы». Она разбавляет апокалиптический пафос, отсрочивая грандиозную борьбу людей с машинами, в конце концов именно боевые столкновения Нео и агента Смита всегда считались гвоздём программы «Матрицы». Неспроста Киану Ривз и команда актёров проводили месяцы в интенсивных тренировках, оттачивая навыки и доводя их до балетной формы. Сам экшен в трилогии разобран до атомов: чего стоит легендарный эффект bullet time с Нео, уклоняющимся от выстрелов. Благодаря замедленной съёмке, фокусе внимания на кувыркающихся и вальсирующих в воздухе героях, пулях и взрывах, молниеносных перемещениях камеры в пространстве «Матрица» выглядит гиперреалистическим зрелищем – боевиком в логике сверхреальности. Эпизоды в мире матрицы навевают ощущения интенсивного сновидения: движения, форма объектов, цветовая схема и поведение героев — всё в матрице кажется сомнамбулически гибким и парадоксальным. Таким образом, история Нео — это сюжет о попадании в страну чудес и, не будем скрывать, романтическая сказка (всё-таки герой не властен над чувствами к Тринити, а ситуация морального выбора между любовью и коллективным спасением становится главным конфликтом «Перезагрузки»), переосмысленная в соответствии с эстетикой фильмов Джона Ву, «Акирой» и «Призраком в доспехах».
То, как визуальная эстетика «Матрицы» стала воплощением современности, — отдельный разговор. Культовой картина выдалась благодаря не только мощному кинотеатральному релизу, но и влиянию на повседневные гардеробы. Люди в чёрном: лаковая кожа, солнцезащитные очки, легендарный плащ Нео и обувь на высокой платформе — так одеваются люди в функциональном, гладком мире матрицы. Одежда героев создаёт не менее важный контраст с выжженным, обречённым миром Сиона, похожим на спартанский лагерь.
Дизайн «Матрицы» словно приглашает зрителя на техно-рэйв, этому способствуют не только модные наряды в стиле 90-х, но и сам дискотечный драйв. Боевые сцены поставлены под скоростные клубные ритмы, дополняя искусственную, электронную ткань реальности. Экшен-сцены в «Матрице» — с замедленной съёмкой, сложной траекторией камеры и разбитыми, превращёнными в огрызок колоннами — главный инструмент выразительности, где образы, монтаж и музыка создают необходимое ощущение места и времени, точнее говоря, их симуляцию.
По словам продюсера Джоэла Сильвера, «Матрица» изменила сам принцип того, как мы видим вещи. Задав стилевые параметры для боевиков начала нулевых («Особое мнение», «Другой мир», «Бэтмен: Начало»), история о спасителе Нео произвела культурный взрыв, придя в столь сложный и непредсказуемый момент — переходный 1999 год.
Безусловно, не все единогласны в оценке франшизы: вторую картину нередко ругают за её сдвиг от философии к однобокому экшену и шаблонному построению библейского мифа. Третью тоже не поминают добрым словом за кашеподобную графику и раздутость истории. Вообще, «Перезагрузка» и «Революция» не стеснялись повторяться (это касается и эпизодов с напыщенным аристократом Меровингеном, и сумбурных диалогов с Пифией), но даже там боевик оправдывал себя, подбрасывая зрителю какую-нибудь занятную экшен-эквилибристику. Скоростную погоню по автостраде или финальную баталию Нео и Смита, кажется, помнят все, как бы критически ни относились к продолжениям «Матрицы».
Именно франшиза о Нео смогла стать главным хитом Warner Bros (конечно же, на тот момент), обеспечив рекордную продажу DVD в миллион копий. «Матрица» поистине стала главным домашним развлечением и входной точкой в цифровую эру: тот энтузиазм, с которым мы смотрим на голливудские блокбастеры и ждем новую «Матрицу», говорит о простой истине — в нынешней симуляции комфортно, и выходить из неё мы пока что не планируем.