Любимое кино. Индиана Джонс и Храм судьбы

Сбежав из Шанхая и попав в Индию, знаменитый археолог и его спутники – маленький китайский мальчик и американская певица – находят приют во дворце местного махараджи. Там они обнаруживают тайный ход, ведущий в подземную пещеру, где проводит свои обряды тайный культ богини Кали. Притаившись у входа, герои в ужасе наблюдают обряд человеческого жертвоприношения. Когда стражники выводят приговоренного к смерти и закрепляют его в стальной клетке, верховный жрец медленно подходит к нему и успокаивающе произносит: «Мать Кали жаждет жертву. Мать Кали даст нам силу». Затем он вздымает руку к статуе богини и провозглашает: «Мать Кали! Мать Кали, дай нам силу!» Продолжая читать заклинание, он подносит руку к груди приговоренного… и вырывает ему сердце. Рана чудесным образом затягивается, а жрец поворачивается к последователям культа и, вздымая над головой руку с еще бьющимся сердцем, восклицает: «Его жизнь у меня в кулаке!»

Когда Стивен Спилберг и Джордж Лукас трудились над фильмом «В поисках утраченного ковчега», они условились, что снимут три, а то и четыре картины о героическом археологе Индиане Джонсе. Если, конечно, первая окажется успешной. Лукас так на этом настаивал, что его напарник решил, будто создатель «Звездных войн» уже придумал сюжеты для всех серий «Джонса» (так же как он заранее придумал сюжеты для всех эпизодов «Войн»). Но когда «Ковчег» стал хитом, выяснилось, что Лукас понятия не имеет, в какое новое приключение отправить персонажа Харрисона Форда. Однако соавторов это не остановило. Уже через три года после первого фильма, в 1984 году, они выпустили вторую ленту цикла – «Индиана Джонс и Храм судьбы».

Спилберг и Лукас решили снимать «Ковчег», когда были вне себя от счастья от успеха «Звездных войн» и «Близких контактов третьей степени». В 1982 году, когда началась работа над второй лентой о Джонсе, оба режиссера были куда более успешными и богатыми, чем в 1977 году. Но счастьем от них и не пахло.

Лукас в то время был совершенно раздавлен разводом с его женой Маршей, монтажером всех картин режиссера (Марша Лукас получила «Оскар» за монтаж первых «Звездных войн»). Они поженились в 1969 году и прошли вместе огонь, воду и медные трубы, но не выдержали испытания бездетностью. В 1981-м они удочерили новорожденную девочку, которая получила имя Аманда, однако чашка была уже разбита, и склеить ее не удалось. Год спустя супруги развелись, повергнув в шок всех знакомых – особенно Спилберга, который говорил, что Лукасы вселяют в него веру в семейное счастье.

У Спилберга в то время были и другие, куда более серьезные проблемы. Во-первых, он расстался с Кэтлин Кэри, экспертом Warner Music по поиску начинающих музыкальных талантов. Спилберг и Кэри прожили вместе три года, и режиссер долгое время верил, что эти отношения перерастут в полноценную семейную жизнь.

Во-вторых, 23 июля 1982 года во время съемок фильма «Сумеречная зона» на актера Вика Морроу и двух маленьких детей рухнул вертолет (машина, летевшая на малой высоте, была повреждена пиротехническим взрывом). Все трое погибли. Спилберг над злополучным фрагментом не работал, но он был одним из режиссеров и продюсеров картины. Так что, когда родственники погибших подали в суд, постановщик был одним из соответчиков. В итоге присяжные оправдали голливудцев, но для Спилберга это все равно было колоссальное потрясение.

Как это обычно бывает с трудоголиками, соавторы сбежали от напастей в работу, но придумывать легкомысленное кино в их душевном состоянии было невозможно. Поэтому Спилберг и Лукас решили, что новый фильм о Джонсе будет мрачным – не таким мрачным, как экзистенциальные драмы, но куда более жестким, чем «Ковчег». Также они быстро договорились, что вторая картина будет не сиквелом, а приквелом, и что в ней будет новая спутница Джонса и новые принципиальные противники – вместо соответственно Мэрион и нацистов. В отличие от прочих создателей продолжений, Спилберг и Лукас ни в коем случае не хотели повторяться и предлагать зрителям нечто ожидаемое. За исключением, разумеется, главного героя.

Сочиняя в конце 1970-х сюжет «Ковчега», соавторы придумали несколько ярких сцен, которые не были использованы в фильме. В частности, они планировали включить в картину китайских злодеев и китайского положительного персонажа – в честь популярного в Америке 1930-х книжного и экранного детектива Чарли Чана, сотрудника гавайской полиции (чем хуже становились отношения США с Японией, тем лучше американцы относились к китайцам). Спилберг и Лукас вспомнили об этом, когда начали работать над второй лентой. Какое-то время они подумывали полностью посвятить фильм Китаю и легенде о царе обезьян Сунь Укуне. Но организовать съемки у Великой китайской стены в то время было невозможно, и соавторы от этого плана отказались.

Не пошла в дело и придуманная Лукасом история о шотландском замке с привидениями, которая показалась Спилбергу слишком похожей на только что спродюсированный им «Полтергейст». Однако размышления о мрачном сооружении с потусторонней «начинкой» навели соавторов на мысль позаимствовать сюжетную идею у голливудского приключенческого хита 1939 года «Ганга Дин». Он был основан на произведениях Редьярда Киплинга и повествовал, помимо прочего, об индийских фанатиках-тугах, которые в тайном храме поклоняются кровожадной богине Кали.

Вероятно, Спилберг и Лукас знали, что туги – вполне реальная индийская секта, свирепствовавшая в колониальной Индии и уничтоженная британцами в XIX веке, – были скорее жестокими бандитами, чем религиозными фанатиками. Они чаще грабили торговые караваны, чем размышляли о высоком. Не было ничего экзотического и в преклонении тугов перед богиней Кали. Ведь, хотя Кали может восприниматься как воплощение разрушительной энергии и смерти, индусы видят в ней богиню-заступницу, яростно сражающуюся с демонами за тех, кто ей дорог. Поэтому ей молятся самые разные люди, и туги, скорее всего, просто следовали общерелигиозной традиции, а не придумали для себя какое-то особое поклонение Кали.

Однако какое это имело значение для цикла, где в первой серии библейский Ковчег Завета уничтожил целый отряд нацистов? Тайный храм, древний культ, человеческие жертвоприношения (о тугах ходили слухи, что они убивают караванщиков во имя Кали), экзотическая страна с роскошной природой и живописными зданиями – все это было слишком эффектно, чтобы Спилберг и Лукас отказались от такого сюжета во имя достоверности. Даже несмотря на то, что сценарий надо было строить вокруг малоизвестных на Западе артефактов – камней-лингамов, напоминающих по форме фаллос и символизирующих мощь бога Шивы (лингамы часто используются как «иконы» Шивы в индуистских храмах).

Лукас, правда, позднее все же пожалел, что не выбрал для ленты прославленный в Штатах артефакт. Но в то время полностью переписать сценарий было уже невозможно. Чтобы решить эту проблему, соавторы решили, что Джонс будет прежде всего спасать украденных и порабощенных тугами детей. Что, конечно, куда моральнее и героичнее, чем очищение древних гробниц от уникальных вещиц.

Сосредоточив картину на Индии и тугах, соавторы все же не забыли о Китае. Они сочли, что действие должно начаться в Шанхае (пару уличных сцен можно было снять без долгой экспедиции в Поднебесную), а затем перенестись на родину индуизма. Пусть Индиана Джонс и его спутники перепрыгнут из огня да в полымя – спасутся от китайских бандитов и попадут в подземный храм с раскаленной лавой и человеческими жертвоприношениями! Это будет и мрачно, и увлекательно, и непредсказуемо. Особенно для тех, кто не видел «Ганга Дина».

Кто именно должен был сопровождать бравого археолога? Молодой отец Лукас хотел, чтобы вместе с героем странствовала маленькая девочка – спасенная Джонсом принцесса из экзотического края. Однако Спилберг убедил коллегу, что зрители не поймут, если картина заставит малышку наблюдать человеческие жертвоприношения. Так что принцессу заменили бойким китайским пареньком, который рано осиротел и подружился с Джонсом после неудачной попытки обчистить его карманы. После жизни на улицах Шанхая индийские туги для такого героя были на один зуб! Ну, или на два зуба.

Что до второго спутника Джонса, взрослой и привлекательной американской певицы, которую герой случайно «подцепил» во время побега из Шанхая, то этот образ задумывался как противоположность Мэрион. Соответственно, Вильгельмина «Вилли» Скотт, названная в честь собаки Спилберга (напомним, Индиана Джонс был назван в честь собаки Лукаса), получилась наивной, визгливой, гламурной и зацикленной на деньгах блондинкой. Даже если не знать обстоятельства создания фильма, можно догадаться, что соавторы незадолго до начала работы пережили тяжелые разрывы с любимыми женщинами. Хотя считать Вилли женоненавистнической карикатурой, как это иногда делают пишущие о картине феминистки, было бы неверно. Прежде всего, она зеркальное отражение Мэрион. И довольно обаятельное отражение, при всех его недостатках.

Придумав основную сюжетную линию, соавторы пришли с ней к сценаристу «Ковчега» Лоуренсу Кэздану, но тот отказался работать над фильмом, в котором ребенок видит жертвоприношение. К счастью, супруги-сценаристы Уиллард Хуйк и Глория Кац, некогда написавшие вместе с Лукасом «Американские граффити», были не столь щепетильны. И они, в отличие от Кэздана, многое знали об Индии, так как изучали ее, бывали там и коллекционировали индийское искусство. Так что отказ сценариста пошел фильму только на пользу.

Помимо прочего, Хуйк и Кац придумали прозвище для маленького героя картины, позаимствовав кличку Коротышка у своего пса. Таким образом, все три ключевых персонажа получили «собачьи» имена. Фильм изначально был назван «Индиана Джонс и Храм смерти», но вскоре его переименовали в «Индиана Джонс и Храм судьбы», чтобы сделать заглавие внушительнее. Сцены открывающего картину побоища в шанхайском ресторане, катастрофы самолета во время побега из Китая и кульминационной подземной гонки на вагонетках были основаны на эпизодах, придуманных для «Ковчега», но вычеркнутых из его сценарной разработки.

Всего на сочинение сценария ушло восемь месяцев. За это время были подготовлены два черновика и чистовик. Лукас часто подгонял сценаристов, так как чувствовал, что Спилберг, у которого в то время был миллион всевозможных замыслов, может «смыться» в другую картину. Когда текст был завершен и Спилберг подтвердил, что лично поставит фильм, студия Paramount выделила ему внушительный 28-миллионный бюджет – на 10 миллионов больший, чем бюджет «Ковчега».

Хотя роль Вилли не была воплощением феминистских идей, голливудских старлеток это не смущало. Они буквально ломились в объятья Харрисона Форда. Одной из более чем 100 актрис, претендовавших на эту честь, была в то время почти неизвестная Шэрон Стоун. Она прошла в финал кастинга, и это помогло ей получить главную роль в снимавшемся чуть позже фильме «Копи царя Соломона» (1985). Но для Спилберга существовала лишь одна кандидатка. Он сразу обратил внимание на уроженку Техаса Кейт Кэпшоу, бывшую модель и бывшую школьную учительницу, у которой в то время почти не было ролей, зато было море энергии и обаяния. Когда Спилберг показал пробу Кэпшоу Харрисону Форду, тот согласился с выбором режиссера, и девушка получила работу.

Найти Коротышку оказалось еще сложнее. Мальчиков-монголоидов в мире буквально не счесть, и на эту роль претендовали шесть тысяч (!) ребят, проходивших пробы в нескольких странах. В итоге победил уроженец Сайгона Джонатан Ке Куан, мальчик из вьетско-китайской семьи, родители которого сбежали в США после окончания Вьетнамской войны. Как это иногда бывает, Куан изначально не собирался участвовать в пробах. Он пришел на студию лишь для того, чтобы морально поддержать брата. Однако он так уверенно командовал родственником, что впечатлил Спилберга своим напором, и режиссер попросил Джонатана и Форда сымпровизировать сцену, в которой Коротышка обвиняет Джонса в карточном мошенничестве. Когда Куан справился с заданием, прочие претенденты ушли несолоно хлебавши, а придуманная актерами и режиссером сцена вошла в фильм – естественно, в отшлифованной версии.

Напротив, звезд на ключевые индийские роли долго искать не пришлось. Спилберг просто позаимствовал двух исполнителей из эпического байопика «Ганди» режиссера Ричарда Аттенборо. Главным злодеем фильма, верховным жрецом тугов по имени Мола Рам, стал Амриш Пури, популярнейший болливудский создатель злодейских образов. Премьер-министра же Чаттара Лала, покрывающего преступления тугов, сыграл британец индийского происхождения Рошан Сет. У Аттенборо он изображал Джавахарлала Неру, первого премьер-министра Индии после ее освобождения от британского колониального правления.

Если Сет, который никогда не был особенно востребованным актером, легко согласился на участие в «Храме», то Пури, параллельно задействованный в двух десятках (!) индийских картин, с огромным трудом выкроил время для съемок и согласился на это лишь после того, как Аттенборо убедил его помочь Спилбергу. Зато, решившись, болливудец пошел до конца – не только сыграл, возможно, самую зловещую роль в своей карьере, но и обрил ради «Храма» голову. Новая прическа так ему понравилась, что после этого Пури волосы уже не отращивал.

В отличие от Сета, Пури и еще нескольких работавших над фильмом индийцев, индийское правительство отказалось поддерживать «Храм». Чиновники резонно заметили, что Спилберг и Лукас выставляют Индию варварской страной с чудовищными религиозными практиками. Нашлись у них и другие претензии – их не устроило даже использование в сценарии титула «махараджа». Поняв, что с индийцами каши не сваришь, отвечавший за организацию съемок продюсер Роберт Уоттс и многоопытный британский художник-постановщик Эллиот Скотт (он сменил своего ученика Нормана Рейнольдса, работавшего над «Ковчегом», но во время создания «Храма» занимавшегося «Возвращением джедая») посоветовали Спилбергу перенести натурные съемки на остров Шри-Ланка. Там можно было найти все необходимые для индийских сцен пейзажи, кроме вида на замок махараджи (этот фрагмент пришлось создавать с помощью декораций и спецэффектных ухищрений). Шриланкийцы не возражали против использования их джунглей для «наезда» на Индию, а Спилберг был счастлив поработать в тех краях, где Дэвид Лин снимал блистательную военную драму «Мост через реку Квай». В свою очередь, дублером Шанхая стал Макао, который в 1980-х еще контролировался португальцами.

Если в «Ковчеге» Индиана Джонс ходил одетый, то в «Храме» археологу предстояло неоднократно обнажать торс. Поэтому Форд перед началом съемок как одержимый занимался в «качалке» под наблюдением фитнес-тренера Джейка Стейнфилда, дяди ныне известной актрисы Хейли Стейнфилд из «Железной хватки» и «Ромео и Джульетты». Актер продолжил постоянно тренироваться и после того, как приехал в Шри-Ланку. Продюсеры смогли найти для него устаревший, но все же подходящий для наращивания мускулатуры спортзал.

Учтя ошибки, допущенные во время съемок «Ковчега», продюсеры организовали для всей группы привозное европейское питание, и во время экспедиции в Шри-Ланку никто из американцев и британцев животом не мучился. Форд, однако, все же пострадал. Он сам настоял на том, чтобы в фильме были слоны, но езда на них разбередила его давнюю травму спины, и чем дольше продолжались съемки, тем хуже ему становилось.

Туго пришлось и Кейт Кэпшоу. Актриса панически боялась змей, а в Шри-Ланке она должна была сыграть в сцене, где ее обвивает питон. И звезда, и змея (точнее, ее дрессировщики) долго готовились к этим съемкам, но завершить их не смогли. Всякий раз, когда Кэпшоу прикасалась к питону, она теряла самообладание. В конце концов Спилберг смилостивился и сказал девушке, что не будет заставлять ее играть в обнимку с питоном, но после этого фиаско она уже точно не отвертится от задуманной режиссером сцены с жуками. Кэпшоу оставалось лишь покорно кивнуть.

Напротив, техника, не раз подводившая Спилберга в его ранних лентах, в Шри-Ланке сработала как часы. Инженеры британской компании, сооружавшей на острове плотину, спроектировали и построили для «Храма» подвесной мост через пропасть – внешне шаткий, но на деле исключительно надежный (внутри веревочных канатов были стальные тросы). Правда, режиссер из-за своего страха высоты отказывался далеко заходить на мост, и он объезжал пропасть на машине, если ему надо было перебраться на другую сторону каньона. Форд же с готовностью снимался в любой точке сооружения.

Когда пришло время разрушить мост (это было сделано с помощью крошечных, но мощных кусочков взрывчатки – только так можно было мгновенно разрезать сталь), на нем установили полтора десятка манекенов тугов с моторчиками внутри, чтобы при падении они размахивали руками и ногами. Это была сложнейшая съемка, и Спилберг мог снять лишь один дубль – восстановить мост было некому. Но мастера эффектов оказались на высоте, и фрагмент до сих пор впечатляет своим реализмом.

Не доставили режиссеру особых проблем и шри-ланкийские актеры. Если не считать того, что индийские зрители потом жаловались, что массовка говорит не на хинди, а на сингальском языке. Трудности возникли лишь с исполнителем роли деревенского старейшины, который отправляет героев на поиски украденного из деревни чудесного лингама. Актер ни слова не знал по-английски, и он как попугай бездумно повторял за Спилбергом свои реплики. Именно поэтому старейшина в фильме делает длинные паузы. Актер во время них слушал и запоминал слова режиссера.

Когда пришло время уезжать в Британию, для интерьерных съемок на уже знакомой Спилбергу студии Elstree, продюсеры вздохнули с облегчением. Но их радость была недолгой. Форду к тому времени было так больно, что он с трудом ходил, и порой его привозили на съемочную площадку на каталке. О сложных съемках в таком состоянии и речи быть не могло, и звезду пришлось переправить в Лос-Анджелес, где Форду сделали срочную операцию по экспериментальной методике. Эксперимент увенчался успехом, и актер полностью восстановился всего за пять недель. Тем не менее это все равно был болезненный удар по расписанию съемок. Ведь Форд должен был играть почти во всех сценах ленты.

К счастью для бюджета постановки, над картиной работал каскадер Вик Армстронг, бесстрашный и блистательный мастер своего дела, который со спины был очень похож на Форда. Спилберг не раз путал актера и его дублера, а Форд шутил, что если они с Армстронгом ночью придут домой друг к другу, то их жены не заметят разницы. Воспользовавшись этим, режиссер, пока актер лежал в больнице, снял существенную часть экшен-сцен. Так что, хотя Форд в свои лучшие годы сам исполнял многие трюки, в «Храме» Армстронг на экране в большинстве кадров, где не видно лица звезды. Естественно, когда актер вернулся в Британию, Спилберг доснял крупные планы, чтобы смонтировать их с геройствами Армстронга.

Также во время «бесфордицы» режиссер создал открывающий картину музыкальный номер Вилли Скотт. Спилберг всегда мечтал поставить мюзикл, и Лукас, зная об этом, убедил соавтора, что он должен показать эту грань своего таланта в начале «Храма судьбы» – фильма, от которого зрители будут ждать чего угодно, но только не исполнения бродвейского хита Коула Портера Anything Goes на китайском языке. Кейт Кэпшоу намеревалась показать себя как в пении, так и в танце, но взятые ею уроки чечетки для роли не пригодились. Сшитое для Вилли бисерное платье было столь тесным, что танцевать в нем было невозможно.

Когда сейчас смотришь закадровые съемки этого фрагмента, легко замечаешь то, что в то время никто не признавал: Спилберг видел в Кэпшоу не только подчиненную. Их полноценный роман начался годы спустя, уже после того, как режиссер в 1985 году женился на своей давней возлюбленной Эми Ирвинг (они жили вместе в 1970-х, а потом на несколько лет разбежались). Однако романтическая искра между ними пробежала на съемочной площадке «Храма». Интересно, когда Спилберг впервые подумал, что, найдя актрису на роль Вилли Скотт, нашел для себя жену (вторую после Ирвинг)?

Но симпатия симпатией, а тошнотворную сцену с участием Кэпшоу и буквально миллиона жуков Спилберг все же снял. Он был готов на все, чтобы превзойти по кошмарности эпизод со змеями в «Ковчеге». Чтобы пережить эти жуткие съемки, актриса принимала успокоительные таблетки. При этом дрессировать или направлять насекомых было практически невозможно, и двуногим участникам съемок приходилось подстраиваться под своих многоногих подопечных. Которые, например, разбегались, когда на них направляли яркий свет.

Отличился отвратительностью и эпизод дворцового застолья. Индийцы его позднее критиковали чуть ли не чаще, чем фрагмент с жертвоприношением, потому что он создает впечатление, что «деликатесы» вроде охлажденного мозга обезьяны – реальные индийские блюда. Тогда как на деле едят все, что движется, не индийцы, а китайцы. А, например, живых угрей и вовсе есть нельзя, поскольку их кровь для людей ядовита. Спилберг изначально хотел подчеркнуть, что это не обычный пир, а провокация тугов, устроенная для того, чтобы отвадить иностранцев от посещения махараджи (чем чаще американцы и британцы бывают во дворце, чем проще им наткнуться на культ Кали). Но режиссер забыл это сделать, и эпизод получился хоть и эффектным, но оскорбительным для традиционно вегетарианской страны. Естественно, почти все внешне омерзительные блюда были сделаны из невинных ингредиентов вроде раскрашенного желе.

При всей сложности прочих фрагментов фильма, главным техническим вызовом для команды Спилберга стала, разумеется, гонка на шахтерских вагонетках. Даже самый большой павильон студии Elstree мог вместить лишь короткую круговую трассу, которую вагонетки на полной скорости проезжали за несколько секунд. А так как режиссер придумал сцену продолжительностью в несколько минут, то операторы для разных фрагментов по-разному освещали трассу (за счет перемещения софитов и смены светофильтров), чтобы казалось, что вагонетки переезжают из одного отрезка шахты в другой. Для эпизодов, где не нужно было показывать лица актеров, использовались спецэффектные съемки детальных и реалистичных миниатюр. Ныне трудно поверить, что эту сцену можно было создать без компьютерной графики!

Если фрагмент с вагонетками был самым технически сложным, то заключительные сцены на мосту поставили рекорд по числу частей света, в которых они снимались. Эпизоды, в которых мост еще существует, создавались в Шри-Ланке. Сцены, в которых герои висят на скале на обрывках моста, снимались в Британии, и скала в них уже не настоящая, а бутафорская. Наконец, крокодилов, якобы пожирающих упавших тугов, операторы запечатлели во Флориде. Три части света – Европа, Азия и Северная Америка – для эпизода длиной в несколько минут!

Несмотря на сюжетную мрачность ленты, Спилберг поддерживал на площадке игривое, позитивное настроение. Поэтому далеко не все из участников съемок понимали, какое кино в итоге получится. Каково же было их удивление, когда Спилберг смонтировал финальную версию, где легковесные сцены соседствовали с поистине адскими эпизодами. Пусть и не слишком серьезными.

В шоке были и сотрудники MPAA, которым предстояло присвоить фильму прокатный рейтинг. Для «детского» рейтинга PG картина была слишком жесткой, а «взрослый» рейтинг R существенно сказался бы на сборах. Другому режиссеру пришлось бы перемонтировать ленту или объясняться со студийными финансистами. Но Спилберг после суперуспеха «Инопланетянина» был в Голливуде богом во плоти, и ради него MPAA ввела новый, «подростковый» рейтинг PG-13, который быстро вошел в моду и полностью изменил студийный подход к созданию блокбастеров. Так семейные проблемы Спилберга и Лукаса переписали историю кино.

На волне предыдущих достижений Спилберга вышедший в конце мая 1984 года «Храм» с легкостью стал хитом и заработал 333 миллиона долларов при 28-миллионном бюджете. Тем не менее зрители и критики приняли фильм не так восторженно, как «Ковчег». Ленту упрекали за воспроизведение колониальных мифов об Индии, за визгливость Вилли Скотт, за запредельный для детского кино садизм… Но даже те, кому картина не понравилась, высоко оценивали ее драйв, юмор, головокружительный экшен и визуальную роскошь. Спецэффекты ленты были по праву удостоены «Оскара».

Споры о «Храме судьбы» продолжаются до сих пор, однако это не помешало сцене жертвоприношения войти в пантеон самых ярких голливудских сцен, а репликам Мола Рама пополнить рейтинг популярных цитат. Даже несмотря на то, что злодей произносит их на хинди и далеко не все поклонники фильма знают, что «Кали ма, шакти де!» переводится как «Мать Кали, дай нам силу!». Хотя догадаться о смысле слов «Кали ма» можно и без словаря. Спасибо родству индоевропейских языков!

Между прочим, хотя при просмотре фильма это трудно заподозрить, сердце из груди жертвы выдирает совсем не та рука, которая потом показывает сердце последователям культа. Снятые на студии Elstree эпизоды с участием Амриша Пути смонтированы с фрагментом, созданном на спецэффектной студии Джорджа Лукаса Industrial Light & Magic, и бутафорское сердце из бутафорской груди вырывает рука эксперта по спецэффектам Дэвида Сосаллы. Как и все остальное в фильме, кошмарное жертвоприношение – лишь мастерский обман. Который тем не менее вот уже тридцать лет поражает зрителей. И это лучшее доказательство того, что критики «Храма» недооценивают картину, когда ставят ее намного ниже предшественницы и последовательницы. Да, это спорная лента, но ничуть не худшая. Просто другая.