Рецензия на фильм «Мужской сезон. Бархатная революция»

Какие-то невидимые миру слезы, что именно "Мужской сезон. Бархатная революция" (2005) был показан на ре-открытии "Октября", где толпами тусовались дядьки в бывших малиновых пиджаках с голдами, ставших ныне серыми деловыми костюмами с галстуком строго в тон. "Мэр Лужков" поднимался по лестнице в их елейном окружении под руку с "певцом Кобзоном", у которого только на днях, на "Ликах любви" в Сочи пристрелили одного из многих телохранителей. "Жена Кобзона" пришла, если не ошибаюсь, с Тайванчиком – может, это и не Тайванчик, но личность была с ней весьма выразительная. Мелькнул "Борис Добродеев". Официальное торжество того, что является чем угодно – реалити-шоу, ньюсмейкерством, музеем мадам Тюссо – но жизнью по определению не является, действительно символично для премьеры такого "национального блокбастера". Если "Зеркальные войны: Отражение первое" (2005) скромно делали антирекламу одному, отдельно взятому КБ Сухого, "Мужской сезон…" делает антирекламу уже всей, без исключения, нашей сегодняшней стране.

К сюжету особых претензий нет, если его, как беду, "руками развести". С кем из ментов не бывает неприятностей, когда жену за особое рвение мужа сажают на иглу? С кем из начальников ментов не бывает проколов, когда их, грубо говоря, начинает держать за яйца идеологический враг? А разве в Африке не бывает "бархатных революций"? Там в президентах даже людоеды числились, не то что наркобароны. Что все сводится к щупальцам "международного капитала" по фамилии Сорос, из которой в картине к вящей славе советской убрали лишь одну букву, разве не может быть, если доказывалось в ИМЛ на протяжении восьмидесяти лет? Ну, Сорс, Клерк, Киллер и Седой просто по именам не могут не пытаться уделать майора Вершинина (Алексей Кравченко) и примкнувшего к нему Суворовцева (Алексей А. Петрухин), пока не возникнет некто Шувалов "из бывших" (Василий Ливанов) как энциклопедия русской жизни. От Афганщины до гэбэшщины с "золотом партии" – сплошь идеологические враги, скажет он весомо и хрипло. Ведь Суворов – понятно, кто, Вершинин придуман Чеховым, а граф Шувалов еще раньше был начальник Тайной канцелярии.

Особенно многозначительна в фильме фамилия Бердяев (философ такой дорежимный) с учетом, что поначалу она, убей бог, звучит как "Пердяев", и все тут. Однако в классицистской драме, начиная с Фонвизина, имена все-таки соответствовали характерам (Простаковы были просты, Стародум долго думал), и характеры было видно даже на стандартной театральной сцене (налево – школа, направо – больница). В "Мужском сезоне" фамилии – единственная зацепка за реальные ассоциации, так как ни "характеров", ни "сцены" нет опять же по определению. Есть нарезка супер-коротких супер-крупных планов с самыми бесплатными спецэффектами: стробоскоп, рапид, соляризация. Соляризация, стробоскоп, рапид. Дисплей компьютера с таинственными цифрами. Поворот головы героя. Что-то взорвалось еще глубже недр московского метро. Судорожный набор узнаваемого мобильника. Начесанная и залаченная героическая челка стоит даже на ветру. Бьются машины. В Америке головы говорят на фоне подклеенного к ним "буржуазного ландшафта". Дисплей компьютера с прямолинейнейшими буквами: "Это не наш человек. Будем брать. – А если он – американский президент? – Да завтра утром я возьму тебе хоть вице-президента". Мобильник в кадре узнается быстрей, чем лица.

Весь облик фильма – словно из "Часа расплаты" /Paycheck/ (2003), "Особого мнения" /Minority Report/ (2002) или проще – "Отроков во Вселенной", но сюжет при этом – не более "Ментов". Залепуха о вселенской наркомафии, которую побеждает настоящий советский человек. Залить примитив сюжета такой повальной футуристической "напряженкой" могли только те, кто вообще не предполагает, что здесь и сейчас есть город, который называется "Москва", и стоит он с краю страны, которая называется "Российской Федерацией". Из города и страны супер-крупно-коротким планом взяты лишь новостройки, возможные хоть в Париже, хоть в Токио, хоть в Сиэтле. Как огня, создатели фильма боятся сплошных наших пятиэтажек, помоек и даже Патриарших прудов. Ведь для этого нужен бы общий план, а на нем – живущие люди. А Мересьевы давно вымерли. А здесь и сейчас живущие люди даже под дулом пистолета не станут изображать Хамфри Богарта в роли Сэма Спейда, как это делает Алексей Кравченко в роли майора Вершинина, да еще и с "субъективным" закадровым комментарием.

"Мда, они хотят меня подставить", – раздумывает майор, который как бы никогда не смотрел новости по ТВ, не ездил в метро, не стоял в многокилометровых пробках, когда мимо с охраной по "зеленой улице" должен рассечь депутат Государственной Думы. Он не в курсе того, что каждый сегодняшний советский человек знает, как свои пять пальцев: против лома нет приема, бог – высоко, царь – далеко, дают – бери, бьют – беги, не подмажешь – не поедешь, закон – что дышло. Кого-кого, а Мересьева в этих условиях быть не может. Поэтому наш Сэм Спейд лишь будущих импортных президентов берет "завтра утром" в Праге. Вот Прагу видно фронтально – замки, реки, мосты. Заграница, однако. Но действительно тут, в Москве – что для "белого протестантского англосакса мужского пола"? Одно светлое будущее в бойнице. Только для светлого американского будущего надо тогда хотя бы Хамфри Богарта (на худой конец – Бенисио Дель Торо из "Траффика" /Traffic/ (2000)). Надо косую сажень в плечах, узкие бедра и орлиный взор, который любит камера. Кравченко камера любит, мягко говоря, не очень.

Вообще вся "бойница" такая кургузая, что жуть берет от фальшивости самого факта присутствия в фильме Арниса Лицитиса ("Фаворит" (1976)), Виктории Толстогановой ("Гололед" (2002)), Василия Ливанова ("Коллеги" (1962)). Неужели ни у одного из делавших "Мужской сезон" нет иного предела мечтаний, чем подзаработать?

Причем тут наркотики, от которых "спасшим наших детей посвящается"? Почему тот же скучный "Траффик" никому не посвящали?