This is a man's world: рецензия на фильм «Чёрное Рождество»

Рождество приближается! Счастливые студенты уезжают к родителям, а те, у кого их нет, остаются в кампусе университета, чтобы вместе провести несколько весёлых снежных деньков. Однако маньяки в масках никогда не дремлют. И уж тем более не берут отпуск во время праздников. Поэтому прогрессивным студенткам Готорна, рассуждающим о гендерном неравенстве и сексизме, волей-неволей придётся стать рождественским подарком для психов.

Оригинальное «Чёрное Рождество» было фильмом этапным, фактически открывающим эпоху слэшеров, которые в течение последующих 10-15 лет терроризировали всю американскую поп-культуру и высвобождали табуированные темы секса и насилия. И хотя сейчас кино Боба Кларка едва ли чем-то удивит мало-мальски насмотренного зрителя, основные мотивы (вопросы маскулинности и феминистская повестка) нашли развитие в руках других, более изобретательных режиссёров жанра.

В эпоху тотальной ремейкизации вопрос новаторского взгляда на старые сюжеты стоит наиболее остро. Особенно это касается хорроров, ведь они тесно связаны с подсознательным восприятием стремительно меняющейся реальности. «Хэллоуин» Дэвида Гордона Грина исследовал механизм травмы «последней девушки» (ныне бабушки Лори), а «Детские игры» Клевберга рассказывали историю куклы-убийцы с учётом технологического бума (теперь Чаки — это не дух психопата, вселившийся в игрушку, а злобный робот с ошибкой в программе) и связанных с ним вопросов воспитания (технологии как неудачная альтернатива родительству). Сюжет «Чёрного Рождества», с учётом пробудившегося в массовой культуре дискурса третьей волны феминизма, казался идеальной почвой для современной интерпретации. Тем более что если в предыдущих двух случаях был канон, за который отчаянно цеплялись фанаты и авторы, то здесь, да простят редкие любители слэшера Кларка, из-за потерявшего индивидуальность сюжета его почти и нет.

Хотя, надо отдать должное создателям (за режиссуру отвечала талантливая хоррормейкерша Софи Такал), от оригинала взято не только название. Ремейк вторит концепту и частично сюжету фильма 1974 года и тоже показывает кровавую резню в женской общаге и неудачные попытки героинь избежать бесславной смерти в канун праздника. Однако к составляющей классического слэшера он прибавляет ещё и проговариваемую феминистскую проблематику. Райли — типичная последняя девушка — после изнасилования, в которое, кажется, не верят даже её подруги, пытается избавиться от травмы и встроиться в колею жизни, а активистка Крис вечно маячит у университета с петициями против преподавателей-сексистов, убирающих из учебной программы писательниц и представителей меньшинств. Их соседки в прогрессивности не уступают — одна уже с утра в поисках менструальной чаши, другая таскается со своим парнем-профеминистом.

Неудивительно, что антагонистом здесь суждено стать не одному зловещему чудаку в маске, а патриархату в целом (называть это спойлером было бы глупо — едва ли какой-нибудь хоррор 2019 года так жирно акцентировал внимание на злодеях ещё до твиста). Обитатели мужской общаги, передвинув бюст основателя университета Кэлвина Готорна, мизогина и консерватора (не путать с классиком Натаниэлем Готорном, которого в среде активистов в последнее время тоже воспринимают неоднозначно), попали под влияние злого духа, обнажили свои сексистские натуры и начали вырезать всех дам, угрожающих патриархальным ценностям.

Поначалу такое внедрение идеологии забавляет. В каждом действии злодеев начинают видеться фрейдистские мотивы, даже если их там нет (во время открывающего убийства упавшая девушка, дергая руками на снегу, делает снежного ангела, а потом, когда антагонист перетаскивает её тело за пределы кадра, новые следы трансформируют ангелочка в фаллический символ), а глупые сюжетные повороты, связанные с обезумевшими мужчинами, и наивные социальные лозунги образуют очаровательный комичный контекст.

Однако чем стремительнее развивается действие, тем чаще создатели фокусируются на серьёзных арках персонажей и стремятся образовать из довольно посредственной концепции цельное высказывание о механизмах мизогинии. Для Райли опасные приключения, само собой, окажутся борьбой с комплексами и травмой после изнасилования, а неуступчивые мужчины, цепляющиеся за старые взгляды основателя университета (образ его бюста, которому все поклоняются, — отражение фундаментальных, но неактуальных ценностей, проникших вглубь культуры), метафорически канут в Лету в финале

Воплощение всех этих идей могло бы получиться, не будь «Чёрное Рождество» зациклено только на социальной проблематике. Такал, кажется, совсем неинтересно работать с жанром, где правят эффектное насилие и яркие антагонисты, которые зачастую оказываются привлекательнее положительных героев. Зато выносить подтексты, заложенные в слэшер несколько десятилетий назад, она не против (что само по себе абсурдно, ведь первые два атрибута неразрывно связаны с третьим). И когда чаша острых общественных проблем перевешивает чашу с матюками, убийствами и голыми телами, фильм превращается в неудачную серию современной «Сумеречной зоны», авторы которой не понимают, что изобретают велосипед. С той лишь разницей, что их велосипед с квадратными колёсами.