Рецензия на фильм «Семь вуалей» — феминистский взгляд на танец Саломеи

«Семь вуалей» Атома Эгояна — кино, которое необъяснимо долго добиралось до российского проката. Премьера фильма прошла в конце сентября 2023 года на фестивале Торонто — традиционном предвестнике масштабного наградного сезона. Тем не менее до оскаровской гонки «Семь вуалей» так и не дошел, ограничившись специальным показом в рамках 74-го Берлинского кинофестиваля, который, к слову, тоже закончился довольно давно — в середине февраля 2024 года. На отечественные экраны «Семь вуалей» выходит в период мартовского безрыбья, что само по себе неудивительно — критические отзывы на новую работу Эгояна веют неоднозначностью. Сложная прокатная судьба — еще один очевидный «красный флаг», который точно не пройдет мимо массового зрителя. Тем не менее ценителям творчества Атома Эгояна, широко известного по драмам со сложным сексуальным контекстом («Хлоя» и «Славное будущее»), смотреть «Семь вуалей» будет любопытно. Адаптация библейского мифа об иудейской царевне Саломее выделяется на фоне большинства его прошлых работ.

Аманда Сайфред в роли Жанин на кадре из фильма «Семь вуалей»

Главная героиня фильма — малоизвестная театральная режиссерка Жанин (Аманда Сейфред), которой предлагают взяться за постановку современной версии «Саломеи», знаменитой оперы Рихарда Штрауса. Много лет назад «Саломею» переосмыслил бывший учитель и, по совместительству, любовник Жанин Чарльз. Тогда спектакль принес ему мировую известность. Вскоре Чарльз умер, но успел передать право работы над «Саломеей» своей подопечной. Мало кто знает о том, что та постановка была вдохновлена тяжелыми событиями из детства Жанин. В ходе работы над пьесой режиссерка сталкивается с призраком прошлого в лице абьюзивного отца, тяжело переживает текущий развод с мужем (Марк О'Брайен) и отчаянно пытается внести правки в сценарий Чарльза, который осознанно «опустил» слишком много важных деталей ее юности.

Аманда Сайфред в роли Жанин на кадре из фильма «Семь вуалей»

Оригинальная пьеса немецкого композитора Рихарда Штрауса, основанная на одноименном романе английского классика Оскара Уайльда 1891 года, для своего времени считалась слишком скандальной. Историю амбивалентных отношений царицы Саломеи и ближайшего предшественника Иисуса Христа Иоанна Крестителя подвергали жесткой цензуре и не пускали на подмостки европейских театров вплоть до начала XX века. В разное время сюжет об одержимой любви и кровавой мести вдохновлял множество голливудских кинематографистов: от Пьера Паоло Пазолини («Евангелие от Матфея») до Педро Альмодовара, Кена Рассела и даже Аль Пачино. Эгоян, который всегда испытывал симпатию к любовным драмам со сложным сексуальным контекстом, поставил «Саломею» еще в 1996 году — правда, на театральной сцене. «Семь вуалей» — несмелая попытка режиссера переосмыслить противоречивую оперу Штрауса в ключе четвертой волны феминизма, в частности, общественного движения #MeToo, которое стартовало на фоне обвинений против продюсера Харви Вайнштейна. 

Аманда Сайфред в роли Жанин на кадре из фильма «Семь вуалей»

В новой интерпретации Эгояна Саломея — не искусительница, но жертва жестокого мужского мира. Ее порочность — иллюзия больного патриархального сознания, а страстный танец семи вуалей — немая мольба о помощи. Эгоян примеряет фемоптику к сюжету, который принято считывать однополярно. В коварных мотивах библейской Саломеи сомневаться не приходится, в конце концов, Иоанн Креститель так и не смог ответить ей взаимностью. Другое дело — Жанин, для которой порочность стала навязанным, травмирующим опытом из детства. Пьеса Штрауса для нее — очевидный способ проговорить болезненные темы с помощью творчества, излечиться, возможно стать свободной. Используя концепцию о «смерти автора» Жанин едва заметными штрихами смещает акценты «Саломеи» с трагической любви до кровожадной мести, однако личная история, оставшаяся за кулисами постановки, остается очевидной лишь для нее.

В своей излюбленной манере Эгоян погружает в запутанную, нелинейную структуру повествования, заставляя зрителя блуждать по бесчисленным коридорам воспоминаний главной героини. Визуальное повествование «Семи вуалей» — подчеркнуто холодное и отстраненное — едва ли способно очаровать. Пусть и отдельные планы в фильме по-настоящему завораживающие. Эгоян опрометчиво избегает острых углов, что само по себе не лучшая тактика для темы сексуализированного насилия. В рамках жанра феминистского ревендж-триллера, которым «Семь вуалей» так отчаянно пытается казаться, Эгоян позиционирует себя слишком робко. Пусть и фильм сам по себе является очевидным признаком его творческого роста.