Мы давно привыкли к тому, что байопик — один из самых заскорузлых жанров современного Голливуда: практически каждый фильм в нём следует строгой и разыгранной сотни раз схеме. И всё же иногда появляются фильмы, раздвигающие рамки биографического кино, не боящиеся рисковать и идти на крайние творческие меры. К выходу в прокат фильма «Джуди» мы вспоминаем примеры таких картин.
Мастер мелодрам Тодд Хейнс несколько раз обращался к жанру музыкального байопика — и каждый раз умудрялся с неожиданной стороны подойти к знакомой формуле. В «Меня там нет» он рассказывает историю Боба Дилана как альманах из маленьких историй, отличающихся по интонации и стилю, причём в каждой из них певца играют совершенно разные актёры (Кристиан Бэйл, Хит Леджер, Ричард Гир, а в одной так вообще Кейт Бланшетт), да и сам он формально носит разные имена. Идеальная связь формы и содержания: теперь сложно и придумать, как иначе можно снять кино об артисте настолько разноплановом и колоритном.
Но это не единственный эксперимент Хейнса. За десяток лет до «Меня там нет» он снял «Бархатную золотую жилу» — фильм о взлёте глэм-рока и его двух главных звёзд, Игги Попа и Дэвида Боуи. Вот только ни Боуи, ни Игги в фильме как бы нет — герои носят другие имена. А всё потому, что «Бархатная золотая жила» обращается в первую очередь к неподтверждённым слухам и легендам, и как только Дэвид Боуи узнал о фильме, он напрочь отказался давать разрешение на использование своего имени. Таким по-своему бунтарским, вполне в духе своих героев, подходом Хейнс, по сути, подчёркивает важную черту шоу-бизнеса как мифического мира, в котором правда и вымысел перестают иметь значение.
Больше чем за двадцать лет до «Горе-творца» Тим Бёртон сделал другое талантливое кино о бесталанном человеке. Его «Эд Вуд» — любовное послание всему тому странному, нелепому кинематографу старых лет, который сам режиссёр любил и которым вдохновлялся. И, конечно, его главной иконе — Эдварду Вуду-младшему, «худшему режиссёру всех времён», герою войны и трансвеститу, настоящему энтузиасту кино и человеку, ни черта не смыслящему в производстве фильмов. Во взгляде Бёртона нет едкой иронии — он действительно восхищается Вудом и замечательно подчёркивает это необычной формой картины. «Эд Вуд», будучи академическим байопиком, внешне стилизован под жанровые картины 50-х — от хорроров категории «Б» до нуара с его голландскими углами и рассекающим жалюзи светом.
Сложно понять, намеренно неконвенционально ли снят «Сид и Нэнси» Алекса Кокса или же это просто режиссёрская некомпетентность, — но в этом, пожалуй, и есть особый шарм фильма. И черта, которая связывает его с самим главным героем: Сид Вишес ведь тоже, в общем-то, талантливым не был (на концертах его бас-гитару приходилось отключать, чтобы не мешать всей группе), но сполна компенсировал это экспрессией. «Сид и Нэнси» с его внезапными всполохами магического реализма, безумной камерой и обрывистым монтажом совершенно не похож на стандартный байопик — как и его герои (великие Гари Олдман и Хлоя Уэбб) меньше всего похожи на стандартных людей.
Одна из главных проблем байопика как жанра — его неспособность в принципе уместить в один фильм всю многогранность своего героя. Поэтому режиссёр Франсуа Жирар даже не стал пытаться — в «Тридцати двух историях о Гленне Гульде» он рассказывает историю легендарного пианиста через… да, тридцать два короткометражных фильма. Какие-то длятся несколько секунд, какие-то — десяток минут. Какие-то сняты стандартно, другие выполнены в анимации или через документальные хроники. Итоговый симфонический коллаж лучше любых традиционных сюжетов отражает фрагментарную, противоречивую природу своего объекта — а это в конце концов главная цель любого киноисследования.
Не пытается выстроить магистральную историю и Аарон Соркин в «Стиве Джобсе» — его первой (но, надеемся, не последней) коллаборации с режиссёром Дэнни Бойлом. История основателя Apple подана тут, по сути, через его продукцию: мы видим Стива в трёх временных отрезках, каждый из которых связан с презентацией нового девайса, отмечающего этапы его карьеры (и жизни). Для кино о человеке, положившем всю жизнь в жертву работе, сложно найти более умный и точный подход.
Пол Шредер, автор сценария к «Таксисту» и режиссёр прошлогоднего «Дневника пастыря», в далёком 1985-м снял фильм «Мисима: жизнь в четырёх главах» — байопик о культовом японском писателе Юкио Мисима, который в 1970 году своими силами захватил военную базу, попытался устроить государственный переворот и после неудачи совершил харакири. Истории этого по всем меркам неординарного человека, конечно, нужен был столько же необычный подход: «Жизнь в четырёх главах» состоит из обрывков его воспоминаний вперемешку с эпизодами его книг. Мисима, чьё творчество часто обращалось к теме саморефлексии, здесь представлен как человек, который в той же степени создаёт свои книги, в какой и книги создают его.
«Любовь и милосердие», байопик о фронтмене Beach Boys Брайане Уилсоне, написал тот же сценарист Орен Муверман, что и хейнсовский «Меня там нет». И хотя новаторства здесь не так много, фильм сложно назвать конвенциональным: построенный на перекрестье двух жизненных отрезков (пик славы Beach Boys и нервный срыв Уилсона), он не пытается давить на знакомые драматические рычаги и вроде как даже не слишком связывает эти две истории воедино. Не зря в разных отрезках Уилсона тут играют Пол Дано и Джон Кьюсак, совершенно не похожие ни друг на друга, ни на самого Уилсона. И всё же каким-то странным образом одинаково точно отражающие переживания одного и того же героя — музыкального энтузиаста и сломленного человека, жизнерадостного сёрф-рокера и несчастного мужчины, почти не встающего с кушетки психотерапевта.
Необычность «Эдварда Мунка» режиссёра Питера Уоткинса лежит на самой поверхности — в выбранном формате, который в сознании зрителя ну никак не вяжется с историческим байопиком. Дело в том, что «Эдвард Мунк» снят как мокьюментари, псевдодокументальное кино, где камера вечно рыщет в поисках интересных кадров, а сам Мунк преспокойно рассказывает оператору о своей жизни. Этот нестандартный подход Уоткинс использовал не раз — ещё в 1964 году он снял «Коллуден», где рассказывал о сражении 1746 года в форме телевизионного репортажа с интервью участников событий.
Обладатель восьми «Оскаров», «Амадей» Милоша Формана может показаться не самым очевидным «неочевидным» фильмом. По большей части, конечно, из-за его известности и в целом довольно академичной формы. Но сама идея сделать кино о Моцарте — в жизни которого столько тёмных пятен, неизвестности и тайн — через призму человека, который и сам не может понять, что это вообще за личность, уже гениальна. «Амадей» встаёт на позицию ультимативной посредственности Сальери и проводит нас по всему эмоциональному диапазону его отношений с Моцартом: от ненависти до бесконечного уважения. Мы, может, и не понимаем толком, что за существом был этот Вольфганг Амадей, но точно осознаём, какое влияние он оказывал на других.