Рецензия на фильм «Дылда»: Ленинград, открытый город

1945 год. Первая послевоенная осень. Страдающая от внезапных приступов остолбенения Ия (Виктория Мирошниченко) по прозвищу Дылда работает в ленинградском госпитале и воспитывает рожденного на фронте сына Пашку. Повседневную рутину прерывает приезд боевой подруги Маши (Василиса Перелыгина) — девушка всерьез настроена забрать у Ии то, что когда-то принадлежало ей.

Два года назад Каннский кинофестиваль покорила автобиографичная и самобытная «Теснота» — история одного еврейского семейства во время второй чеченской кампании. Во всех смыслах радикальный дебют изучал проявление заглавного явления на всех уровнях: теснота личная, внутрисемейная, городская и региональная. Успех фильма не только зажег новую звезду отечественного кино, но и поднял высокую планку качества, уровню которого теперь необходимо соответствовать. Прошла ли «Дылда» испытание вторым фильмом — вопрос риторический, но, к сожалению, необходимый.

Первоисточником «Дылды» стало одно из интервью, попавших в скандальную книгу «У войны не женское лицо» нобелевской лауреатки Светланы Алексиевич. Используя методологию устной истории, белорусская писательница первой представила читателям настоящую войну, которую прошли миллионы советских женщин: с вынужденным сексом, абортами, убийством собственных детей ради выживания и прочими подробностями, о которых не принято говорить вслух. История фильма произошла на самом деле, но была переработана под художественное произведение с акцентом на послевоенное состояние девушек. Война в «Дылде» осталась в прошлом, но отпустить ее никак не получается: раны с фронта зарубцевались, но напоминают о себе в неподходящий момент.

«Дылда» — это не просто история двух подруг, а настоящее изучение персонажей, объединенных общей травмой. С момента появления Маши мы наблюдаем за тем, как выстраиваются отношения девушек с неустойчивой иерархией и переменной субординацией, отсылающих к «Персоне» Ингмара Бергмана и «Слуге» Джозефа Лоузи. Наполненная глубоким психологизмом дружба строится на эпизодах бесконечной любви, жертвенности, презрения и отчуждения. Дополнительный смысл их взаимоотношениям придает одна из главных находок Балагова — цветовая драматургия.

«Дылда» снята в ярких красно-зелёных тонах. При этом, как и в «Тесноте», каждой героине принадлежит собственный цвет: живущей мирной жизнью Ии соответствует спокойный зелёный, а не отпустившей войну Маше — кроваво-красный. Эти цвета вторгаются в жизни девушек неожиданно, но всегда служат маркерами связи и отторжения девушек между собой и с окружающим миром: Маша не может спокойно покружиться в зеленом платье, в особо важные моменты у неё идёт кровь из носа, а во время ссоры с Ией, переросшей в поцелуи, ее красно-рыжие волосы запачкаются зеленой краской, которой она хотела покрасить стену.

Второй фильм стал огромным скачком вперед для Балагова-режиссера и маленьким шагом назад для балаговской режиссуры — он увереннее работает со сложной мизансценой, внушительной массовкой и декорациями отлично воссозданного Ленинграда, однако почти не полагается на визуальный сторителлинг и метафоры, как раньше (сцена дискотеки в «Тесноте», потерянный голос героини, финальный кадр с курткой). «Дылда» лишилась сырости и неопытности дебютного фильма, но вместе с ними потеряла особую искренность. Возможно, дело в том, что превратить балаговскую идею в полноценный сценарий помогал писатель Александр Терехов — из-за этого «Дылда» выглядит как неплохая экранизация книги, чересчур близкая к источнику и с сильным акцентом на вербальную силу диалогов.

Пускай Кантемиру Балагову не удалось прыгнуть выше головы — вводных «Дылды» все равно хватит, чтобы стать настоящим откровением для отечественного кино. Это кино про расцвет СССР, в котором нет ни одного важного символа эпохи (ни бюстов Ленина, ни портретов Сталина, ни герба с серпом и молотом); кино про Великую Победу, в котором мужчины-солдаты не могут жить без помощи женщин и извиняются перед ними за войну; и наконец, кино про отношения девушек, которые вернулись с фронта и теперь хотят прожить ту жизнь, о которой они могли только мечтать.

С 20 июня в кино.